Опять ее глаза стали непроницаемыми. Герцогиня прикрыла веки и слабо улыбнулась. Ее вялое теплое тело наклонилось вбок, когда она оперлась одной рукой на подушку дивана. Она щелкнула пальцами и пожала плечами. В ее глазах мелькнул проказливый огонек, а от ее замечания нас пробрала дрожь.– Очень артистично со стороны моего помешанного первого мужа, не так ли?Это прозвучало как тяжелый лязг железных ворот. Банколен спокойно поинтересовался:– А что было потом?– Ну, вероятно, я вскрикнула. Это ведь так естественно, вы согласны? Вбежали Рауль и месье Вотрель. Они включили свет и осмотрели ванную… – Герцогиня помолчала. – И хотя вы мне не поверите, но там никого не оказалось.– Значит, он ушел через другую дверь?– В ванной нет другой двери. Кроме той, через которую вошла я. Говорю вам, он исчез. Окно было заперто изнутри.Графенштайн, который внимательно ее слушал, кивнул, тряхнув огромной, словно львиной гривой волос.– Это легко объяснить, мадам, – бросился он на помощь очаровательной женщине. – Вы бессознательно старались забыть этого человека. Но разговоры о нем за последнее время вызывали его образ из глубин вашего подсознания. Вот вы упомянули о лампе и о зеркале. Ваше видение может быть следствием самогипноза, спровоцированного блестящей поверхностью зеркала. А металлический звук, безусловно, был результатом вашей ассоциации Лорана с брит…– Я же сказала, – перебила Луиза Балиньи, – это вовсе не галлюцинация. Я видела его так же ясно, как вижу вас. И он исчез. Они все осмотрели. Потом я сказала им, что, должно быть, ошиблась, – мне не хотелось тревожить Рауля. Но я не ошиблась. О, я вижу, вы мне не верите. Отлично!Собирая свои конверты, австриец по-отечески глянул на нее сквозь стекла очков, улыбнулся и, сложив на огромной груди, скорее, на животе толстые руки, довольный собой, откинулся на спинку дивана.– Ладно, – вздрогнув, произнес Банколен, – мы легко можем это установить. А что за предмет упал на пол?– Это был совок, – злорадно усмехнулась женщина. – Обыкновенный садовый совок. Помню, Вотрель поднял его и сказал: „Господи! Странная привычка держать подобные вещи в ванной!“Все подавленно молчали. Наконец Банколен разразился смехом, но внезапно оборвал его и стал очень серьезен.– Прошу прощения, мадам. Я вовсе не нахожу это смешным, но обычно считаю, что смешное не очень далеко от черного ужаса. – Он прищелкнул языком. – Что ж, доктор, может, ваша психология придает совку какой-либо фаллический смысл?– Мадам шутит, – с яростным возмущением заметил Графенштайн. – А я не люблю шуток и ненавижу, когда надо мной издеваются. Она рассказала нам неправдоподобную историю, которую люди моей профессии всегда могут объяснить: муж – бритва, все это совершенно ясно. Затем она пытается придать ей реальный смысл, оскорбляя…Мадам вскинула голову. Луч света коснулся ее белоснежной шеи и блестящих волос. Ее рот исказился, обнажая усталость и боль. Она резко выпрямилась.– Я столько пережила! Вам трудно понять. Когда-то я любила Лорана. Теперь я столь же сильно ненавижу его… – Герцогиня взглянула на свои напряженно сцепленные пальцы и с нарочитой наивностью спросила: – Разве человек не имеет право на счастье? Неужели ваш проклятый Бог должен преследовать людей даже в своей церкви? Шутки! Я вовсе не шутила! Я сама терпеть не могу подобных шуток… Можете взглянуть на этот совок, если пожелаете навестить месье Килара. Помню, месье Вотрель с перепугу спрятал его в ящик с лекарствами.Вдруг рядом со мной кто-то произнес: „Пардон!“ – и я чуть не подпрыгнул от неожиданности. К алькову подошел какой-то мужчина. Придерживая рукой шторку, он вопросительно смотрел на нас.– Простите за вторжение, – учтиво произнес он. – Луиза, я не могу поверить…Она кивком указала на нас, совершенно овладев собой:– О да! Эдуар, это джентльмены из полиции. Позвольте представить вам месье Эдуара Вотреля.Вотрель поклонился. Это был мужчина до кончиков ногтей, со светлыми вьющимися волосами и с агрессивным взглядом притягательных глаз. Над узкими усиками красовался прямой нос с трепещущими ноздрями. Лицо было изрезано глубокими морщинами. Его сдержанный поклон напоминал поклон военного, затянутого в корсет. В его манере играть моноклем, который висел на широкой черной ленте, было что-то нарочитое.– Счастлив познакомиться, – вежливо отозвался он и продолжал стоять.Банколен заговорил о погоде. Я обратил внимание, что наш детектив ни разу не взглянул на Вотреля. Он сидел очень прямо и не сводил глаз с двери, за которой скрылся герцог. По-прежнему пристально наблюдая за дверью, Банколен добавил:– Мадам, даже если у вас была галлюцинация, как вы могли узнать Лорана? Разве у него не изменилась внешность? У нас есть основания так считать.– Не знаю! Это было впечатление… Я просто увидела его в этом полусумраке. Его характерные жесты, манера широко открывать глаза… Я не знаю! Но я не могла обмануться, я видела именно его…Вотрель недовольно улыбнулся и с упреком глянул в ее сторону:– Ну прекратите же! Зачем поощрять какие-то видения, господа? Вы ведете себя так, будто боитесь этого человека. Я заметил, что здесь сшиваются с полдюжины полицейских. Право, смешно – подняли такую шумиху! Луиза, Рауль пошел в карточную комнату, – внезапно сменил тему Вотрель. – Он слишком много пьет. Думаю, будет лучше, если ты последишь за ним. Или поиграй в рулетку, если хочешь. Займись чем-нибудь.– Эта музыка! – Она капризно скривила губки. – Черт побери эту музыку! Я не могу ее выносить! Не могу! Почему нужно играть целых полчаса одно и то же, одно и то же!– Doucement, doucement!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66