Банальный половой акт в конце романтичной первой любви. Нет уж, простите! Это все равно, что украсть детство, пионерские лагеря, задорные песни и яркий свет искристых костров. Романтика плотской любви должна приходить следом за романтикой чистых чувств. Всему свое время.
— А как вы им объясняете? — взяв себя в руки, спросил Владислав Петрович.
— На картинках?
— На схемах… — скривилась Марта. — На примерах зверей. Есть даже контурные схемы полового акта людей, мы получили разрешение на их показ в районном отделе образования. Показать?
— Верю… — с испорченным настроением кивнул Владислав Петрович. — Ладно, я пойду. До свидания. Захотите помочь, звоните.
Он достал из кармана желтую бумажку с напечатанными на машинке телефонами.
— А пока ваша деятельность приостановлена. До выяснения, так сказать.
С этой стороны над ручкой наклейки не было. Владислав Петрович улыбнулся и с удовольствием толкнул дверь, зажав под мышкой пухлую папку. Первый трофей в этом деле. Сколько их будет еще?

Вариация третья
Загорелый тридцатилетний мужчина со скучающим видом сидел на неудобной деревянной скамейке, протянувшейся вдоль душного, полутемного коридора Управления Внутренних Дел. Он был один, если не считать с десяток пойманных и убиенных со скуки мух. За дверями наглухо закрытых дверей кабинетов урчали бакинские кондиционеры, хлопали печатные машинки, повизгивали матричные принтера.
— Привет, Фролов, давно сидишь? — подходя спросил Владислав Петрович. — С полчаса уже. Задрался. Чего подняли в такую рань?
— Дело как раз под тебя заточенное. Веришь? — следователь нарочно ввернул излюбленное словечко Фролова.
— Как родной маме. — сморщился парень. — Внучка отравила пирожками любимую бабушку?
Для такого возраста у Саши Фролова было слишком много черного юмора, но во всем остальном ему можно даже завидовать. Привычная футболка маскировочного окраса ничуть не взмокла от ужасной жары, словно в коридоре вертелся неощутимый для других вентилятор, тело не поражало крепостью мышц, но в каждом движении чувствовалась ловкость профессионального танцора. На спортивных штанах, явно импортных, ни одной надписи, пляжные шлепанцы еще больше подчеркивали расхлябанный и довольно нелепый вид.
Владислав Петрович усмехнулся и, щелкнув ключом, настежь распахнул дверь. Он вдруг почувствовал, как слезает с души эта чертова маска, даже вздохнул свободнее.
Солнце заливало кабинет от пола до потолка, рыжие казенные шторы только подчеркивали яркость врывающегося света, искрившегося тысячей игривых пылинок.
— Фухх… Ну и денек! — бросая пиджак на стол, вздохнул Владислав Петрович. — Закрывай дверь, Саня, я кондишин включу. Кроме стола в кабинете стояли пять расшатанных деревянных стульев с красной обивкой и облупленный коричневый сейф в углу возле двери. На столе, возвышаясь над грудой бумаг, как утес посреди океана, стояла допотопная печатная машинка с коряво выписанным инвентарным номером на каретке.
— Садись, садись, а то стоишь, как бедный родственник… — следователь забросил на сейф пухлую зеленую папку и влез ногами на один из стульев, чтоб дотянуться до кондиционера. Комната наполнилась неприятным дрожащим гулом, ставшим платой за водопад живительной прохлады, полившейся от окна.
— Так я прав насчет бабушки и внучки-отравительницы, или стряслось действительно что-то серьезное? — нетерпеливо напомнил о себе Фролов.
— Ха! — слезая со стула, усмехнулся Владислав Петрович. — Не прав! Как тебе, к примеру, снайперский выстрел в голову? Ночью, с расстояния в три километра, пулей калибром в двенадцать и семь десятых миллиметра? А? Вот тебе и бабушка. Что скажешь?
— Офигеть! — искренне удивился Фролов. — Ты чего, Владислав Петрович, боевиков насмотрелся?
— Вот уж нет, Саша. У меня даже видика нет. Зато убили настоящего американца, одного из работников американской религиозной секты.
— Да ну?! — чуть не привстал Фролов. — Быть не может! Неужели этих уродов начали колбасить по настоящему? Владислав Петрович, я смотаюсь, пожалуй, за пивком. Такое дело надо отметить!
— Прищепись! — одернул его следователь. — Тут убийство, а он радуется, как ребенок. Лучше скажи, из чего могли так садануть?
Фролов, не переставая улыбаться, задумчиво почесал макушку, короткий ежик темных волос отозвался скрежещущим звуком.
— Ну… Из наших скорее всего «Рысь» от НИИ «Точприбор». На ней всепогодный прицел и калибр как раз тот самый. Но ее достать нереально. Штучное производство! У нас в области может найдется одна, не больше. Да и то сомнительно. Бандюкам она недоступна в принципе.
— Ну а где их применяли? — присаживаясь за стол, спросил Владислав Петрович. — Первые образцы испытывали под конец афганской войны. Там они были в «Кобальте» точно, но может и в «Альфу» давали. Точнее не скажу. Но через границу такую дуру не протянуть, даже думать нечего.
— А у нас?
— Спецназовцы применяли в первой чеченской войне, потом в Дагестане, когда Басаевцев вышибали, потом во второй и в третьей чеченской. Так что я из нее тоже пулял. Веришь?
— Не верил бы, не позвал. — отмахнулся Владислав Петрович. — Кроме нее есть что-нибудь похожее? — Только за «бугром», но те достать не легче. Каждая на особом учете. Дай лучше пулю поглядеть!
— Она не у меня. Сергея найди из ЭКО, он покажет. Следователь вставил в машинку лист и поправил каретку.
— Скажи… — посерьезнев обратился он к Фролову. — С какого расстояния из этой штуки можно уверенно бить в голову?
— С двух километров. — Ночью?
— Без разницы, — фыркнул Фролов. — Ночью даже проще — оптика не бликует, картинка в прицеле яркая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18