Простенько и удобно. Даже с комфортом, можно сказать. И дыму выходить не мешает. — Молодец… — уважительно шепнул Фролов и нажав тангенту добавил. — Позиция имеет место быть. Направление огня почти северо-запад. Тут метки от сошки на ржавчине остались.
— Сделай снимки и слезай.
Фролов влез на снайперскую позицию, расчехлил фотоаппарат и, глянув на показание экспонометра, принялся вертеть ручку настройки. Солнце так и шпарит, диафрагму пришлось заворачивать до предела. Но ничего, глубина резкости будет получше. Он глянул в круглое окошко видоискателя и вид на город чуть затуманился ненастроенной линзой Френеля. Белоснежные дома, как стародавние пароходы, словно плыли в пенной зелени парков и тенистых бульваров. Руки охватила отчетливая мелкая дрожь, пальцы повернули объектив и вид обрел ясность, но отчетливый круг посередине, эта чертова линза Френеля так напоминала вид мерцающей матрицы прицела, что Фролов невольно зажмурился.
Ветер.
Он тихо урчал в ушах отголосками давно забытых гроз. Солнце.
Яркий свет рвался через опущенные веки кровавым туманом, будил воспоминания, которые хотелось похоронить навсегда.
Высота.
Вестибулярный аппарат, улавливая едва заметную дрожь трубы, напоминал, что до земли тридцать метров…

***
…Тогда тоже шпарило яркое солнце, а свежий струящийся воздух посвистывал в бетонном скелете недостроенного после второй чеченской войны завода. Двенадцать этажей. Тридцать метров. Точно такая же высота. Крыша чуть выше, но Саша с корректировщиком занял позицию на перекрытии десятого этажа.
Ветер свободно гулял по лишенному стен бетонному скелету здания, под ребристыми подошвами высоких штурмовых ботинок хрустело отставшее от пола бетонное крошево, кое где виднелась ржавая, оголившаяся арматура. Вид с высоты открывался километров на тридцать, завод стоял почти на окраине и взгляду ничего не мешало скользить по голубоватым вершинам гор и по холмам, разбежавшимся от города, как овцы от свирепых волков. Город и впрямь выглядел неприветливо, зло, местами развалившись обгорелыми остовами зданий, изуродованные парки торчали в небо длинными корявыми пнями, словно черные, полусгнившие зубы.
— Группа, Группа, я Эхо. — сказал Фролов в торчащий у подбородка микрофон легкого шлема. — Позицию занял. — Эхо, я Группа. Принял. Дистанция? — явственно раздался в ушах басовитый мужской голос.
— Две триста. — ответил в микрофон корректировщик, сверившись с дальномером. — Сектор девяносто пять градусов. Можно работать устойчиво.
— Принял.
Саша отомкнул сошку, поставил винтовку и присел рядом на корточки.
— Андрей, подкинь сигаретку. — попросил он корректировщика.
Андрей, сидя на корточках у шершавого бетонного столба, копался в ранце со своими приборами. Два бинокля, ночная оптика, дальномеры, угломеры, ветромеры, хрензнаетчтомеры… Полный комплект. Он лениво потянулся в накладной карман на штанине и вытянул пачку золотой «Явы». — Травись… — не поворачиваясь вынул он сигарету, протянул Саше, а другую сунул себе меж зубов.
— И огонька. — Фролов скривившись понюхал табак.
— Может тебе тогда сразу легкие дать? — усмехнулся Андрей и подал свой звонкий, безотказный Ronson Storm. Он был младше Саши на два года, высокий, стройный, голубоглазый. Лицо тоже тонкое, почти девичье. Лучший корректировщик в отряде. Рукава черной форменной куртки, вопреки всяким уставам, он закатал почти по локоть, оголив бледную кожу, зато высокие ботинки выглядят безупречно, а легкий штурмовой шлем скрыл короткие, очень светлые волосы.
Они курили, щурясь от солнца, а ветер уныло пел в растопорщенных концах арматуры, гулял в зиявших дверных проемах и пытался выгнать из-за корявого горизонта лохматую отару облаков. Но солнце спорило с ним не на шутку, растворяя облака, как сахарную вату в горячей воде.
— Группа, Группа, я Искра. — неожиданно ворвался в наушники шлемов мягкий женский голос. — Позицию заняла. Дистанция две сто, рабочий сектор сто семьдесят градусов.
— Искорка, я Группа. Принял. Эхо, Искорка, мы на подходе. Я дам минутный отсчет, когда закрепимся.
— Эхо принял!
— Искра приняла!
Снова тишина в эфире, только ветер без устали стонет в железобетонном каркасе.
— Где она? — затягиваясь спросил Саша.
— Судя по большому рабочему сектору, где-то на высотке. Сейчас найдем. Корректировщик развернул карту, достал из ранца циркуль, линейку и очертил масштабный полукруг радиусом в тысячу сто метров, вонзив иголку в координаты сегодняшней цели.
— Ага… На дуге, где она может быть, четыре высотки. Найдем. Надо в бинокль хорошенько поглядеть и я тебе выдам ее точное место. Пойдем, братишка, заодно пора размечать маркера. — отбросил окурок Андрей. Фролов поднялся и тоже отшвырнул выгоревший до фильтра окурок, рука подхватила за специальную рукоять крупнокалиберный снайперский комплекс «Рысь» КСК-12,7-М с улучшенной системой затвора, позволяющей выдвигать его, а не вывинчивать, что здорово ускоряло перезарядку. Саша назвал винтовку Хитрым Обманщиком в честь японского изречения, что война — искусство обмана. Он вообще любил давать имена неодушевленным предметам.
Правда это устройство винтовкой назвать как-то язык не поворачивался. Скорее огромное противотанковое ружье, приспособленное для сверхточной стрельбы со сверхдальних дистанций. Мощнейший патрон, вышибающий крупнокалиберную пулю через более чем метровый ствол, давал такую отдачу, что в глазах темнело, поэтому тяжелый ортопедический приклад из шершавого углепластика крепился к плавно переходящему в рукоять ложу двумя гидравлическими амортизаторами, мягко гасящими чудовищный откат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18