Фролов развалился на заднем сиденье, словно барин, он уже проникся ощущением собственной значимости в этом деле, а скромность никогда не входила в число его добродетелей. Ему бы еще сигару в зубы, получился бы вылитый мистер Твистер, правда не толстый и без ручной обезьянки. Вот только он не курил. Не курил уже несколько лет, после того как чеченский снайпер оставил ему на шее два круглых шрама, пущенной на огонек сигареты пулей.
Владислав Петрович сидел на переднем сиденье и через строчку читал взятую в дежурке бумагу.
— Включил бы лучше радио. — попросил он водителя. — Послушать, что там в мире творится…
Бесшумное нажатие сенсорной клавиши и мягкое звучание музыки сменилось назойливой рекламой жевательной резинки «Дирол». Без сахара, разумеется. — Во дают! — самодовольная рожа Фролова расплылась в улыбке от уха до уха. — Кариесом они меня пугают… Вот то мне делать больше нечего, как после обеда зажевывать этой дрянью вкус наваристого борща с чесночком. Ну не уроды эти юсовцы? Больные, честное слово! — Кто-кто? — усмехнулся Владислав Петрович.
— Юсовцы, говорю. Ну, в смысле американцы. Хотя американцами они были да-а-а-вным давно, еще когда О`Генри свои новеллы писал. Тогда да — вольный народ, нахрапистый, экспансивный, не лишенный определенного романтического шарма. А сейчас одно слово — юсовцы. Опустились ниже плинтуса.
— Да ну? — скривился следователь. — У них доходы государственного бюджета на несколько миллиардов выше расходов! А уровень жизни?
— Уровень чего? — с легкой злобой переспросил Фролов. — Разве это жизнь? Пожрать спокойно нельзя! Сразу суют тебе в пасть этот самый «Дирол». Да они, чтоб меньше болеть, скоро на внутривенное питание перейдут. Веришь? Компьютеры уже к унитазу подключают, слыхал? Он снова откинулся на спинку сиденья и уже спокойней сказал:
— Вообще мне пофигу. Каждый выбирает ту жизнь, какая ему нравится. Но пичкать этими нормами меня… — На то есть своя голова на плечах! Не хочешь, не жуй. Может кому-то вкус «Дирола» нравится больше, чем борща с чесноком? Не могут все вокруг быть дураками, а ты один умным. Вся Европа уже чавкает этим «Диролом», а ты морщишься…
За ветровым стеклом мелькали деревья бульваров и белые фасады роскошных пятиэтажек, построенных еще пленными немцами в пятьдесят четвертом году. Огромные сводчатые окна, скульптуры античных женщин, удерживающих на изящных плечах непомерную тяжесть балконов. Машина то поскрипывала тормозами, спускаясь с холмов, то урчала натруженной передачей, взбираясь на другие холмы. Город мало того, что изрезан морскими бухтами, так еще и неровный, как лист измятой бумаги. Вроде и расстояние небольшое, а петлять приходится, словно зайцу от погони. — В том-то и беда! — скривился Фролов. — Юсовцы очень умело используют стадный инстинкт. Тот самый, который помог человеку выжить во времена мамонтов и пещерных медведей. Достаточно показать по ящику, как красивая баба засовывает в накрашенный ротик белоснежную подушечку, тут же, вполне инстинктивно, в мозгах срабатывают тысячи подсознательных ассоциаций. Он жует, она жует, они живы, красивы и благополучны. Значит эта рекламируемая дрянь чем-то повышает их шансы на выживание. А тут еще диктор говорит, что есть возможность меньше болеть кариесом. Все! Ассоциативная цепочка увязана! Телевидению еще слишком мало лет, чтоб наш мозг мог так легко перестроиться и различать УВИДЕННОЕ и УВИДЕННОЕ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. Особенно детский мозг. Фролов вздохнул и уже очень серьезно добавил:
— Но на самом деле все это построено на лжи. И дело даже не в том, что «Дирол» хорош только для того, чтоб с похмелюги перегар забивать. Будь он даже триста раз полезен, это ничего не меняет. Сам экспорт американских «ценностей» построен на лжи. На ИСКУСТВЕННОМ включении стадного инстинкта.
— При чем тут ложь? — искренне удивился Владислав Петрович.
— При том, что вряд ли кто из артистов, снимающихся в рекламных роликах, жует «Дирол». Разве что на шару. Что им кариес, если у них полон рот имплантантов? А вот на бесплатное они падки, у них даже культурное поведение трансформировалось в совершенно жуткие вещи, когда мужчина в ресторане не платит за женщину, если не собирается уложить ее в этот вечер в постель. Отказаться ведь она не может, на дурняка-то, а согласиться — честь потерять. Вот они своими нормами хорошего тона и отменили это искушение. Да я бы сдох от стыда, если бы позволил своей знакомой самой расплатиться в кабаке! А ведь у юсовцев за это можно в легкую отгрести полгода тюрьмы за сексуальные домогательства! Веришь?
— Знаю. Но у них свои нормы поведения, у нас свои. В чужой монастырь не ходят со своим уставом. — философски пожал плечами Владислав Петрович. Этот заготовленный штамп, почему-то называемый народной мудростью, не столько выражал его мнение, сколько становился щитом от напора Фроловских умозаключений.
— У психов тоже свои нормы поведения! — Саша завелся не на шутку.
— Поэтому остальное общество держит их в клетках.
— Так ты предлагаешь всю Америку обнести колючей проволокой под напряжением? — не оборачиваясь фыркнул следователь. — Чушь собачья. Это же целый народ!
— Ну, они-то как раз не сильно постеснялись целый народ обнести колючей проволокой резерваций. Но я говорю не об этом, просто им нечего тянуть свои жадные лапы в Европу. Ты совершенно прав — в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Сидят себе в своей Америке, пусть хоть пережрут друг друга! Ни помогать, ни препятствовать я бы им не стал. Но экспортировать свои извращенные нормы культуры и быта на весь белый свет не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18