– Без очереди сегодня только треска продавалась. Завтра обещают выбросить мясо, мне Феля купит.
– Может, Ядвига что пришлет из Косьмина.
– А ты и в самом деле мечтаешь стать шеф-поваром в ресторане? – недоверчиво поинтересовался Болеслав.
– А чем они занимаются, эти шеф-повара? Придумывают и готовят?
– Что-то в этом роде.
– Тогда хочу. Еще бы, клево! Только никому не говорите, меня парни на смех поднимут.
– Я бы тебя к себе хоть сейчас взяла! – вздохнула Барбара. – Но поговаривают, что налог повысят, придется сворачивать производство. Не понимаю, ведь и им невыгодно! Ладно, сверну, пережду. А Павлик пусть пока учится.
Благодаря неожиданной помощи сына Юстине удалось наладить порядок в доме, и она получила возможность опять обратиться к дневнику прабабки.
Трехлетняя Идалька играет в палисаднике под окном с соседскими детьми, Павлик с Маринкой в школе, Феля в кухне, остальные на работе. Наконец-то можно выкроить время и для себя.

* * *
Прадедушкина помощь в ликвидации последствий страшного сна оказалась весьма действенной. Вскоре Матильда обнаружила, что опять находится в интересном положении. Об этом написала мимоходом и недовольно, ибо интересное положение изрядно мешало путешествовать, а это стало модным. Следовало непременно нанести визит бабушке в Блендове, навестить Зосеньку, оправившуюся от родов, многочисленных родных и знакомых, у которых устраивались обручения, свадьбы и балы, осмотреть заброшенное поместье в Косьмине, где новый управляющий цветник переделал в сад, и еще многое множество мест. И вот среди записей вновь блеснул рубиновый медальон.
…а так бы ей подошел! – раздраженно писала прабабка, и это раздражение отчетливо проявлялось в каракулях, накорябанных явно в спешке. – К новому платью Зени лучшего не найдешь. Так нет, показаться в нем не смеет!
С паном Фулярским дела все хуже обстоят, и даже по секрету призналась мне – не выдержит, сбежит. Продай она материны драгоценности – денег достанет, а как продать, коли там братиковы волосики? Дала я ей совет волосики вынуть и в другой медальон переложить, а тот, наиценнейший, продать, тогда и на побег хватит. Зеня согласилась, хоть и жаль. Я ей помогу, вот только, Бог даст, от бремени разрешусь. Бедняжка от благодарности горючими слезами облилась. А пан Базилий так коротко с паном Фулярским сошелся, что диву даюсь.
Два года понадобилось Юстине, чтобы добраться до поразительных страшных событий, продираясь сквозь тысячи ничего не значащих мелочей. Интересное положение несколько ограничило свободу Матильды, и она волей-неволей погрузилась в хозяйственные дела. Целые страницы были заполнены описаниями дней, похожих один на другой, и планированием нарядов, которые можно будет носить после рождения ребенка. Подробно излагался роман судомойки с конюхом, далее следовали рассуждения о копчении окороков в можжевеловом дыму, который, однако, как стало ясно, более подходит для колбас. Очень коротко сообщалось о рождении Ханны и сложностях с купанием, причем выяснилось, что никто лучше Матеуша не умел ее, Матильдиных, ножек после купания вытереть.
Сенсации начались после визита Зени.
…верхом на коне прискакала! В полном отчаянии, не иначе как пан Фулярский в разуме помешался, козни строит и жену от себя ни на шаг одну не отпускает, так его ревность обуяла, даже ко мне с визитом уперся ехать, а где это видано, чтобы мужчина роженице визит наносил? Пришлось Зене, пока спал, велеть верховую лошадь приготовить, дабы лишнего шуму не наделать, не то окаянный пробудится и бед натворит. Вот и прискакала ко мне на своей Мариетке, с одним только конюшим, дабы о состоянии здоровья из моих уст услыхать. Много тем радости мне доставила и аж до слез умилила. В своем здоровье я совершенно благополучна и давно бы на ногах была, кабы повивальная бабка нет твердила, что от раннего вставания после родов фигура у дамы портится. Тут часы пробили и Зеню спугнули, ведь вроде как на краткую прогулку верхом выбралась, а конюший этот – лицо доверенное и барыни не выдаст.
…и что же узнаю? Только Зеня мой дом покинула, как навстречу ей слуга скачет, видать, не один конюший о визите ко мне извещен был, и слуга тот громким голосом о несчастье, случившемся в их доме, кричит. С ясновельможным паном случай страшный приключился, и навряд ли его в живых застанут. На эти слова Зеня Мариетку хлыстом стеганула и домой устремилась. А наш лесник все это слышал и к нам тотчас с известием прискакал.
Матеуш немедля к Фулярским поехал. И что же оказалось? После сытного обеда пан Фулярский в своих креслах у камина заснул, как имел обыкновение, особливо в последнее время, делать. Храпел изрядно, платком голову накрывши, и камердинер обязательную старку ему принес, на пальцы ступая, дабы грозного барина не разбудить. Чарку на столик поставил и тихо из комнаты удалился. А барин все спал и спал, слуги уж судачить стали. Тем временем пан Базилий из охотничьего домика воротился, где себе оружие для охоты на кабанов готовил, и, о долгом сне барина прознавши, в кабинет пошел. Время, мол, кузена пробудить. Двери отворил, страшным голосом вскричал и в кабинет вбежал, а следом за ним и лакей Петр.
И предстал им вид ужасный: пан Фулярский лежит на полу, головою на камнях, что перед камином выложены, и жизнь его уже покинула. Матеуш своими глазами то видел, как доехал, ибо боялись пана Фулярского с места сдвинуть, покамест доктор не прибудет, однако водой болезного поливали и в уста ему старку влить исхитрились. Медвежья шкура, что перед креслами с давних пор постелена, на тот час сбитая в ком у камина валялась, и Матеуш предположение сделал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116