Свет падал на Гастона Бюзье, обутого в желтые ботинки.— Введите радиста.Дверь отворилась. Вошел Пьер Ле Кленш. Его не предупредили об очной ставке, и по его нахмуренному лицу было видно, что он страдает и ждет новых испытаний. Он увидел Бюзье, но не обратил на него никакого внимания и огляделся вокруг, словно не зная, к кому повернуться. А любовник Адели рассматривал его с головы до ног, презрительно надув губы.Одежда Ле Кленша была потрепана, цвет лица серый. Он не пытался держаться вызывающе или скрыть свою подавленность и был печален, как большое животное.— Вы узнаете этого человека?Он пристально посмотрел на Бюзье:— Нет. Кто это?— Посмотрите на него внимательно, сверху донизу.Ле Кленш повиновался и, как только взгляд его остановился на обуви, поднял голову.— Ну?— Да.— Что значит «да»?— Понимаю, что вы хотите сказать. Желтые ботинки…— Вот именно! — взорвался вдруг Гастон Бюзье, который до сих пор молчал, злобно поглядывая вокруг. — Повтори же, что я ухлопал твоего капитана. Ну?Глаза всех устремились на радиста, а он опустил голову и устало махнул рукой.— Говорите.— Может быть, это и не те ботинки.— Ха-ха! — торжествующе захохотал Бюзье. — Вот ты и струсил.— Вы не знаете убийцу Фаллю?— Не знаю. Нет.— Вам известно, что это любовник некой Адели, с которой вы знакомы. Он сам признался, что находился поблизости от траулера в то время, когда было совершено преступление. Так вот, на нем были тогда желтые ботинки.Тем временем Бюзье вызывающе глядел на Ле Кленша, весь дрожа от бешенства.— Да, пусть он скажет. Но пусть постарается сказать правду, не то, клянусь, я…— Помолчите вы! Ну так что же, Ле Кленш? Тот провел рукой по лбу, и лицо его буквально сморщилось от страдания.— Не знаю! Пошел он к черту!— Вы видели, как человек в желтых ботинках бросился на Фаллю?— Я забыл.— Вы это сказали на первом допросе. Не так давно. Вы продолжаете это утверждать?— Да нет же. Я видел человека в желтых ботинках… Вот и все. Я не знаю, он ли убийца.По мере того как продолжался допрос, Гастон Бюзье, который тоже немного струхнул после ночи, проведенной в участке, становился все более самоуверенным. Теперь он покачивался с ноги на ногу, засунув руку в карман брюк.— Замечаете, как он сдрейфил? Он не смеет повторить свои лживые утверждения.— Отвечайте мне, Ле Кленш. Пока что мы уверены в присутствии возле траулера двух людей в момент убийства капитана. Во-первых, вас. Во-вторых, Бюзье. Сначала вы обвиняли его, теперь отказываетесь. Значит, там был еще третий? В таком случае вы не могли не видеть этого человека. Кто же он?Молчание. Пьер Ле Кленш упорно глядел в пол.Мегрэ стоял все так же, опершись на камин, и не принимал участия в допросе, а только наблюдал за обоими мужчинами.— Повторяю свой вопрос: был ли на набережной кто-то третий?— Не знаю, — вздохнул совсем убитый Ле Кленш.— Это значит, что вы хотите сказать «да»? Ле Кленш пожал плечами, что означало: «Если вам так хочется…»— Так кто же?— Было совершенно темно.— Тогда скажите мне, почему вы утверждали, что убийца был в желтых ботинках. Не для того ли, чтобы отвести подозрение от настоящего виновника, которого вы знаете?Молодой человек стиснул руками голову.— Больше не могу! — простонал он.— Отвечайте.— Нет… Делайте что хотите.— Введите следующего свидетеля.Дверь отворилась, вошла Адель. Вид у нее был подчеркнуто самоуверенный. Она окинула взглядом собравшихся, стараясь понять, что произошло. Особенно внимательно посмотрела на радиста: его подавленность, казалось, ее удивила.— Полагаю, Ле Кленш, что вы узнаете женщину, которую капитан Фаллю прятал у себя в каюте в течение всего плавания.Ле Кленш холодно посмотрел на нее, несмотря на то что губы Адели уже приоткрылись в приветливой улыбке.— Это она.— В общем, на борту судна вы трое вертелись вокруг нее: капитан, главный механик и вы. Капитан знал, что вы его обманываете? Он ревновал, не так ли? Потому-то он и не разговаривал с вами все три месяца.— Нет.— Как! Значит, есть и другая причина?Тут радист покраснел, не зная, куда девать глаза, и чересчур быстро пролепетал:— То есть, может быть, и не из-за этого. Не знаю.— Была какая-нибудь другая причина ненависти или недоверия между вами?— Я… Нет, не было… Вы правы. Он ревновал.— Какое чувство заставило вас стать любовником Адели? Вы любили ее?— Нет, — сухо ответил он. Женщина затараторила:— Вот спасибо! Ты очень любезен!.. А вертелся ты вокруг меня до самого последнего дня. Это правда? Правда, как и то, что на суше тебя, конечно, ждала другая.Гастон Бюзье демонстративно посвистывал, заложив пальцы за проймы жилета.— Скажите-ка мне вот еще что, Ле Кленш: когда вы снова поднялись на борт, после того как при вас убили капитана, Адель была заперта в каюте?— Да, заперта.— Значит, она не могла убить?— Нет. Не могла, клянусь вам. Ле Кленш нервничал, но комиссар Жирар веско продолжал:— Бюзье утверждает, что вы не убивали. Вы сначала обвиняли его, а теперь отказываетесь. Напрашивается еще одна гипотеза: может быть, вы сообщники.— Нет уж, увольте! — взорвался Бюзье с яростным презрением. — Если я решу совершить преступление, то не в компании с таким…— Достаточно. Вы оба могли убить из ревности, потому что оба состояли любовниками Адели. Бюзье язвительно засмеялся.— Чтобы я ревновал? Да еще к кому!— Хотите сделать еще какие-нибудь заявления? Сначала вы, Ле Кленш.— Нет.— Бюзье?— Я настаиваю на том, что я невиновен, и требую, чтобы меня освободили.— А вы?— Мне… — Она провела по губам жирной помадой. — Мне… — Посмотрелась в зеркало. — Мне совсем нечего сказать. Все мужчины ничего не стоят. Вы слышали, что говорил этот мальчишка, из-за которого я, вероятно, могла бы наделать глупостей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31