— Ну и глупость же я сотворила! — снова заговорила она. — Надо всегда остерегаться робких мужчин, которые уверяют, что хотят на вас жениться.— Если бы ты меня послушала… — вставил Гастон Бюзье.— Да заткнись ты! Знаю я, в каком бы доме сейчас находилась, если бы тебя слушала! Не хочу говорить плохого о Фаллю — он умер. Но все-таки был чокнутый. Воображал себе бог знает что. Считал, что обесчещен хотя бы уж потому, что нарушил правила. С ним становилось все труднее и труднее. Неделю спустя он уже не разжимал зубы, разве чтобы устроить мне сцену. Или спросить, не входил ли кто в каюту. Особенно он ревновал к Ле Кленшу. Он говорил:— Тебе это понравилось бы, а? Человек-то молодой! Признайся, если бы он зашел в мое отсутствие, ты бы его не оттолкнула! — И хихикал так, что меня просто мутило.— Сколько раз приходил к вам Ле Кленш? — медленно спросил Мегрэ.— Придется сказать. Один раз, на четвертый день. Я даже не могла бы объяснить, как это случилось. Потом это стало уже невозможно: Фаллю слишком усердно за мной следил.— А механик?— Никогда! Он пытался. Приходил, глядел на меня через иллюминатор. И бледнел как полотно. По-вашему, это можно назвать жизнью? Я была точно зверь в клетке. Во время качки мне становилось плохо, и Фаллю даже не ухаживал за мной. Он целыми неделями до меня не дотрагивался. Потом на него опять накатывало.Гастон Бюзье закурил сигарету. Презрительная гримаса не сходила с его лица.— Заметьте, господин комиссар, я здесь ни при чем. Я в это время работал.— Ты уж помолчи, — оборвала его Адель.— Что произошло, когда вы вернулись? Фаллю говорил вам о своем намерении покончить самоубийством?— Он? Ровно ничего не говорил. Когда мы пришли в порт, он уже две недели как со мной не разговаривал. Целыми днями смотрел в пространство. Я даже решила бросить его. С меня уже было довольно, понимаете? Я лучше с голоду помру, но свободной. Я услышала, что мы подходим к набережной. Фаллю вошел в каюту и сказал мне всего несколько слов: «Подождите, пока я не приду за вами».— Простите, разве он не был с вами на «ты»?— Под конец уже нет.— Продолжайте.— Да больше и нечего рассказывать. Вернее, остальное рассказал мне Гастон: он был на набережной.— Говорите, — скомандовал Мегрэ, обращаясь к Гастону.— Как она сказала, я был на набережной. Видел, как матросы входили в кафе. Я ждал Адель. Было темно. Но вот капитан сошел на берег, один. На набережной стояли вагоны. Он сделал несколько шагов, и тут кто-то бросился на него. Что произошло, точно не знаю, но я услышал всплеск, как будто в воду упало чье-то тело.— Вы не узнали бы этого человека?— Нет. Было совсем темно, и потом мне почти нищего не было видно — вагоны мешали.— В каком направлении он скрылся?— По-моему, пошел по набережной.— А вы не заметили радиста?— Я его не знаю. Я ведь его никогда не видел.— Ну, а вы как сошли с корабля? — обратился к Адели комиссар.— Кто-то открыл дверь каюты, где я была заперта. Это оказался Ле Кленш. Он велел мне: «Бегите быстрей!»— И все?— Я хотела расспросить его. Я слышала, как люди бежали по набережной, и видела лодку с фонарем, плывшую в гавани. «Бегите!» — повторил он и вытолкнул меня на мостик. Все смотрели в другую сторону. На меня никто не обратил внимания. Я заподозрила, что случилось что-то плохое, и решила, что лучше уйти. Гастон стоял немного дальше и ждал меня.— Что вы делали потом?— Гастон был бледен как полотно. Потом мы пили ром в разных бистро. Переночевали в гостинице «Железная дорога». На следующий день во всех газетах говорилось о смерти Фаллю. Тогда мы сразу на всякий случай удрали в Гавр: мы не хотели быть замешанными в эту историю.— А все-таки она не удержалась: приехала сюда и болтается здесь, — отчеканил любовник Адели. — Не знаю, из-за радиста или…— Ну, хватит! Конечно, меня интересовала эта история. И вот мы три раза приезжали в Фекан. Чтобы не очень бросаться в глаза, ночевали в Ипоре.— Главного механика больше не видели?— Откуда вы знаете? Видела один раз, в Ипоре. Он так посмотрел на меня, что я даже испугалась. Некоторое время он шел за мной следом.— А почему вы сейчас ссорились с любовником? Она пожала плечами:— Почему? А вы разве не поняли? Он убежден, что я влюблена в Ле Кленша, что радист стал убийцей из-за меня и так далее. Он устраивал мне скандалы. А с меня хватит. Довольно уж я хлебнула горя на этом проклятом траулере.— А все-таки, когда на террасе я показал вам ваше фото…— Ну, это дело нехитрое. Я, конечно, поняла, что вы из полиции. Решила, что Ле Кленш вам все рассказал. Тут я струсила, мы с Гастоном посоветовались и улизнули. И только по дороге подумали, что этого не стоило делать: в конце концов нас все равно сцапают где-нибудь на повороте. Не говоря уже о том, что в кармане у нас было ровно двести франков… А что вы теперь со мной сделаете? В тюрьму-то не посадишь.— Вы думаете, это радист убил капитана?— Откуда мне знать?— А у вас есть желтые ботинки? — вдруг в упор спросил Мегрэ Гастона Бюзье.— У меня?.. Да. А что?— Ничего. Просто интересуюсь. Вы уверены, что не сможете узнать убийцу капитана?— Я видел только силуэт в темноте.— Так вот, Пьер Ле Кленш, который тоже был там и прятался за вагонами, утверждает, что на ногах убийцы были желтые ботинки.Бюзье разом вскочил, в глазах жестокий блеск, рот озлобленно искривлен.— Он это сказал? Вы уверены, что он это сказал?Он задыхался от бешенства, говорил запинаясь. Это был совсем другой человек. Он ударил кулаком по столу.— Это уж чересчур! Сведите меня к нему. Обязательно, черт побери! Мы посмотрим, кто из нас врет. Желтые ботинки!.. Так, значит, это был я, правда? Он отнял у меня женщину. Он вывел ее с корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31