Но знаю наверняка, что едва судно вышло в море, как он возненавидел меня. Характер его сразу изменился.— Однако радист-то вас тогда еще не видел.— Нет. Он увидел меня лишь на четвертую ночь, я вам уже говорила.— Вы уверены, что в характере Фаллю еще до этого появились странности?— Может быть, не до такой степени. А потом были дни, когда это становилось невероятным, когда я думала, не сошел ли он с ума.— И вы совсем не подозревали, в чем причины такого поведения?— Я думала об этом. Иногда мне казалось, что у них с радистом существует какая-то тайна. Я даже думала, уж не занимаются ли они контрабандой… Нет, больше меня на траулер не затащат! Подумайте, все это длилось три месяца и чем закончилось! Одного убили, едва пришли в порт. Другой… Это правда, что он жив?Они дошли до набережной, и женщина колебалась, идти ли ей дальше.— А где Гастон Бюзье?— В гостинице… Он прекрасно знает, что сейчас не время мне надоедать: я его за одно слово могу выставить.— Вы сейчас пойдете к нему?Она пожала плечами, что означало: «А почему бы и нет?»Однако к ней вдруг вернулось кокетство. Прежде чем уйти, она прошептала с неловкой улыбкой:— Благодарю вас, комиссар. Вы были так добры ко мне. Я…Это было приглашение, обещание.— Ладно! Ладно! — проворчал он, удаляясь. И толкнул дверь «Кабачка ньюфаундлендцев».В ту минуту, когда он взялся за ручку двери, из кафе шел такой шум, словно говорили одновременно человек двенадцать. Как только дверь отворилась, моментально воцарилось полное молчание. А между тем в зале было больше десяти человек, две или три группы людей, которые перед тем, несомненно, переговаривались.Хозяин вышел навстречу Мегрэ, не без некоторого стеснения пожал ему руку.— Правда ли, что тут рассказывают? Правда, что Ле Кленш выстрелил в себя из револьвера?Посетители пили, делая вид, что разговор их не интересует. Здесь были Малыш Луи, негр, бретонец, главный механик траулера и несколько других, которых комиссар уже запомнил.— Правда, — отозвался Мегрэ. И заметил, что главный механик беспокойно заерзал на обитой вельветом банкетке.— Ну и плавание! — проворчал кто-то в углу с ярко выраженным нормандским акцентом.Его слова, должно быть, очень хорошо выразили общее мнение, потому что головы присутствующих опустились, кто-то ударил по мраморному столику кулаком, а чей-то голос, как эхо, повторил:— Да, хуже не бывает!Но тут Леон кашлянул, призывая клиентов к осторожности, и показал им на моряка в красном свитере, который одиноко сидел и пил в углу.Мегрэ сел возле стойки и заказал коньяк с водой.Все замолчали. Каждый старался для вида чем-то заняться. И Леон, как ловкий режиссер, предложил самой многолюдной группе:— Хотите домино?Это был способ произвести шум, занять руки. Домино, повернутые вверх черной стороной, были смешаны на мраморной доске столика. Хозяин сел возле комиссара.— Я заставил их замолчать, — прошептал он, — потому что тот тип в левом углу — отец парнишки. Понимаете?— Какого парнишки?— Юнги Жана Мари. Того, что упал за борт на третий день плавания.Этот человек прислушивался. Если он и не различал слов, он понял, что речь идет о нем. Он сделал знак официантке наполнить его стопку и, сморщившись, залпом осушил ее.Он был пьян. Его выпуклые светло-голубые глаза уже помутнели. Комок жеваного табака оттопыривал левую щеку.— Он тоже ходил к Ньюфаундленду?— Прежде ходил. Теперь у него семеро детей, и зимой он ловит сельдь. Зимой ведь плавание короче: сначала месяц, потом все меньше и меньше, по мере того как рыба спускается к югу.— А летом?— Летом он рыбачит самостоятельно, ставит тройные сети, клетки для ловли омаров.Человек этот сидел на той же скамье, что и комиссар, только с другого края. Мегрэ наблюдал за ним в зеркало. Он был маленького роста, широк в плечах. Типичный моряк с Севера — коренастый, упитанный, с короткой шеей, розовой кожей, светлой бородой. Как и у большинства рыбаков, руки его были покрыты шрамами от фурункулов.— Он всегда так много пьет?— Они все пьют. Но особенно он напивается с тех пор, как погиб парнишка. Ему очень тяжело видеть «Океан».Теперь этот человек смотрел на них с наглым видом.— Что вы от меня хотите? — заикаясь, обратился он к Мегрэ.— Ровно ничего.Матросы следили за сценой, продолжая партию в домино.— Нет, вы должны сказать! Что, я не имею права выпить?— Да нет, почему же!— Только скажите, что я не имею права пить! — повторил он с упорством пьяного.Взор комиссара упал на черную повязку, которую он носил на своем красном свитере.— Тогда чего же вы прилипли ко мне и все время про меня говорите?Леон сделал Мегрэ знак, чтобы тот не отвечал, и направился к своему клиенту.— Послушай, перестань скандалить, Каню. Господин комиссар говорит не о тебе, а о парне, который пустил в себя пулю.— Так ему и надо! Он что, умер?— Нет. Может быть, его еще спасут.— Тем хуже! Пусть они все подохнут!Эти слова произвели сильное впечатление. Все лица повернулись к Каню. И у того появилась потребность прокричать еще сильней:— Да, все, сколько их тут есть!Леон встревожился. Он смотрел на всех умоляющими глазами и, повернувшись к Мегрэ, развел руками, показывая, что он бессилен.— Послушай, иди спать. Жена тебя ждет.— Плевать мне на это!— Завтра у тебя не будет сил вытащить твои тройные сети.Пьяница усмехнулся. Малыш Луи в это время позвал Жюли.— Сколько с нас?— Два раза всем по стопке?— Да, запиши это на мой счет. Завтра я получаю аванс, а потом ухожу.Он встал, и бретонец, который не отставал от него ни на шаг, поднялся за ним, как автомат. Луи притронулся к фуражке. Притронулся второй раз, повернувшись к Мегрэ.— Подлецы! — проворчал Каню, когда оба они проходили мимо него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31