Это проявление пацифизма — очко в мою пользу. Я улавливаю в поросячьих глазках Анджелино огонек интереса.— Что вы хотите мне сказать? — спрашивает он.— Мы не могли бы поговорить тет-а-тет? — Я доверяю моим людям, — отвечает он.— Вы — может быть… а я нет. Он поворачивается к своему партнеру и Заячьему Взгляду.— Уйдите, — просто говорит он.Оба субчика без восторга поднимаются и выходят в другую комнату.— Рассказывайте, — говорит итальянец.Я сажусь поудобнее в кресло, закидываю ногу на ногу и начинаю:— Вы прибыли из Штатов, где жизнь для вас стала невозможной. Вы реорганизовали вашу банду и готовите неслыханные дела. Для этого вам нужны помощники в полиции. Вы заключили соглашение с моим коллегой Вольфом. Наш большой патрон узнал об этом и велел мне убрать Вольфа. Я выполнил эту грязную работу, не зная, почему Вольфа надо было кокнуть. Но Вольф умер не сразу и рассказал мне о вас…В углах губ Анджелино залегают горькие складки. Он слишком хорошо знает людскую неблагодарность.— Ну и что? — спрашивает он.— А то, что со вчерашнего вечера я много размышлял.— Размышляли?— Да… Я уже давно получаю пули в шкуру, находясь на службе правительства. На этой работе не разбогатеешь. Сначала занимаешься ею из спортивного интереса, но со временем начинаешь завидовать торговцам сыром, покупающим себе длинные лимузины. Вы понимаете, что я хочу сказать?Он прекрасно понимает.Его маленькие глазки моргают, и он быстрым движением наливает себе кьянти.Вязальщица продолжает нанизывать петли.Анджелино трет подбородок, где щетина, несомненно сбритая утром, скрежещет под его пухлой рукой, как наждак.— Дальше, — говорит он.— Мне кажется, что, имея в своей команде такого парня, как я, вы сможете развернуться по-крупному…— Ах так? — спрашивает он.Я смотрю на него. У него невинные глаза, но в лице есть что-то хитрое, ироничное и безжалостное… Пора подбросить в печь угольку.— Вы, разумеется, считаете мое предложение необычным и, конечно, подозреваете подвох… В таком случае я готов дать вам доказательство моей доброй воли…Он машет рукой, что означает: “Так все говорят”.— И это доказательство, Анджелино, я могу дать вам немедленно.— А? — произносит он.— Анджелино, я раскрыл ваш трюк с копией Монтескье. Я дам вам самый большой залог моей лояльности, если позволите мне так выразиться, чтобы показать, что готов работать с вами. Я ничего не сказал моему начальнику, и бомба на Ке д'Орсей взорвется сегодня днем в назначенное время…Тут он дергается.— Вы говорите правду?— Когда прочтете сегодняшние вечерние газеты, то поймете, что я не вру.Он опять потирает шершавый подбородок.— Зачем вы пошли в музей?— Ждал вас…— Как это?— Я догадался, что после происшедшего этой ночью в Версале вы установите за мной слежку. Я хотел войти с вами в контакт, но не знал, где вас найти, и подумал, что, если подойду к оригиналу бюста Монтескье, вы поймете, что я на верном пути, и захотите со мной поговорить…Анджелино берет колоду карт одной рукой, потом движением пальцев перебрасывает ее в другую. Какая виртуозность! Прямо чемпион карточных манипуляций.Он снова наливает себе вина, поворачивается к вязальщице и говорит ей:— Занятный малый, а? Что о нем думаешь, Альда? Глава 9 Мамаша Альда только этого и ждала, чтобы перестать стучать спицами.Она поднимает голову и смотрит на меня.У нее очень специфическая манера смотреть на своих сограждан.Она пялится на меня, как на японскую гравюру. Когда она закончит осмотр, то сможет сказать, сколько волосков у меня на подбородке, сколько в ушах и в ноздрях.Наконец она качает головой.— Чегт! — говорит она. — Об этом чьеловеке трудно что-то сказать. Niente! Может, он честный, может, niente…Судя по осторожности милой дамы, среди ее предков были нормандцы.Надо думать, что знающий ее Анджелино истолковывает этот ответ как благоприятный для меня, потому что прищуривает глаза и некоторое время молча тасует карты.— Дай еще один стакан, Альда, — говорит он, не глядя на меня.Старая шлюха суетится и наливает мне щедрую порцию кьянти.Я благодарю ее улыбкой, которая смягчила бы и полк монголов, потом спешу отхлебнуть из стакана. Красное винцо кислое и крепкое. Даже глотатель факелов скривился бы от него, но поскольку я владею искусством притворства, то изображаю мимикой экстаз.Анджелино смотрит, как я поглощаю его пойло.— Видите ли, комиссар, — говорит он наконец, — одни люди приносят счастье, другие несчастье. Если бы меня надо было определить в одну из этих категорий, я бы обязательно попал во вторую. Я заметил, что, как по волшебству, любой, кто меня предает, умирает насильственной смертью…Я улыбаюсь:— Какого калибра ваша волшебная палочка?Он пожимает плечами:— Я не раб привычек. Я храню верность только кьянти и моей жене (и показывает на матрону), а в выборе всего остального — рубашек, револьверов и любовниц — я достаточно эклектичен…Этот мужик — неординарная личность. За все время работы в Службе я никогда не оказывался рядом с гангстером такого масштаба. Большой босс был прав: Анджелино действительно необыкновенная фигура.— Мне кажется, мы хорошо поладим, — говорю я.— Почему бы нет? — шепчет он. — Только огонь и вода никогда не могут поладить… — Он зовет:— Рюти, Мэллокс!Являются две шестерки. У Заячьего Взгляда недовольный вид. Я понимаю, что это Рюти. Второй — явный америкашка. Естественно, и фамилия у него американская. Он наверняка был зачат от фермера, всю жизнь выращивавшего тыквы; это заметно по его лицу, выразительному, как экран кинотеатра во время отключения электричества. Он жует жвачку, чтобы быть совсем образцовым гангстером, и выглядит как малый, отнесший свои мозги в камеру хранения и забывший шифр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34