— Уже забили.
Во второй раз за это утро Оле хлопает дверью. Прямой как сосна, сходит он вниз по лестнице, но у подъезда, чтобы не потерять равновесие, вынужден схватиться за свой мотоцикл. Дрожат каштаны, дыбятся булыжники на мостовой. Сердце Оле устраивает небольшое, персональное, так сказать, землетрясение. Не это ли и называется старостью, ты, старый дурень? Иди домой, дед. Оле видит перед собой насмешливую Мертке. Что, дедушка, улетели уточки? Целых три тысячи?
Хохот. Хохочет вся улица. Оле приходит в себя и понимает, что это заржали две лошади у коновязи.
Полчаса спустя крестьянин Оле по прозвищу Бинкоп в преображенном виде выходит из парикмахерской. У витрины он замедляет шаги: в стекле отражается стриженая голова. Предоставив ДЛЯ начала легкому утреннему ветерку обдуть свой череп, Оле вдруг нахлобучивает кожаную фуражку: ему вспомнилась обесцвеченная Симеон.
На бывшем дворе Оле стоит чье-то чужое стадо. Оно мычит на все лады: тридцать коров, из них десять — первотелки. Мампе
— Мм-у! — говорит одна. Мампе обходит ее со всех сторон.
— Чего пялишься? Я — Мампе Горемыка. Учи немецкий. А вон идет Оле, главный пастух, поняла? Коровы как на подбор, но Оле не приходит в восторг.
— Так, так,— бормочет он,— значит, уток отсюда, коров — сюда! Дважды нарушенная договоренность. Подвел ты меня, братец! — Едва-едва пошли на лад отношения Оле с секретарем, и вдруг такой удар! Тимпе стоит в дверях коровника. И по движениям его носа нетрудно догадаться, как приятно ему поражение председателя. «Всякая вещь имеет две стороны»,— говорили древние. «Всякая вещь имеет негативную и позитивную стороны»,— говорит учитель Зигель. Это многословнее, зато звучит более научно и не и менее справедливо. Интересно, а у сплетен тоже есть две стороны? Должно быть, так.
Однажды на исходе лета Оле угодил прямо в обнаженные руки Розекатрин Зенф. По-летнему декольтированная, она пестра, как циркачка, быстроглаза и в курсе всех последних событий. I — А, Оле! Здорово! Я слышала, тебе надоело одиночество и ты намерен кое-что предпринять? — Ближе к делу. У Розекатрин ни родни, ни обузы. Она готова соответствовать планам Оле.
Но у Оле нет никаких планов, которые бы касались Розекатрин. Как же нет, а кто посоветовал ей вступить в Обердорфский кооператив?
— Вот я и вступила.
— Спасибо большое, очень рад — мямлит Оле. Розекатрин перебирает тяжелые бусы на шее.
— Как погляжу я, что ты побрился и остригся, чтобы не завшиветь, мне до того тебя жаль становится, что я готова отказать колхозу свое добро и перебраться к тебе. Хорошо, что на дороге показывается матушка Нитнагель. Оле позарез надо потолковать с ней.
— Прощай, Розекатрин. Желаю тебе удачи во всех твоих делах. Но не всякий час подворачиваются ему ангелы-хранители.
Однажды вечером, когда он стоит на мергельном лугу возле коровьего озера, раздается мощный плеск, и Хульда Трампель выплывает на мелководье стокилограммовый ангел, блистающий наливными боками.
— А ну, Оле, полюбуйся! Вот это мирная продукция, верно? Ослепленный Оле пятится назад. Хульда все так же блистает
среди мелководья.
— Кинь мне по крайней мере мою рубашку, если уж ты никак не хочешь полюбоваться на то, что посылает тебе господь.
Оле кидает ей рубашку и прячется в кусты.
— Прячешься, овечий хвост! Ха-ха-ха! Даже не понимаю, как это хоть одна ухитрилась с тобой договориться!
— Заткнись! — кричит Оле из-за кустов.
—- Ха-ха-ха! Сопляк! Осиновый лист!
Оле удирает, словно за ним гонятся собаки. Только в сенях Дюрровой лачуги он срывает кожаную фуражку с потной головы. Навстречу ему выходит Эмма:
— А у тебя гостья. Фрау Штамм.
Фрау Штамм по-прежнему стройна, и по-прежнему в ней чувствуется порода. Прическа, как у мадонны, и мягкие руки.
— Вы меня извините...
Оле распахивает дверь своей каморки:
— Прошу. Встревает Эмма.
— Сидите где сидели.—У Эммы сегодня уборка, и кровать Оле до сих пор не застлана.
Фрау Штамм становится неловко.
— Вы извините, это очень важно.
— Ну, выкладывайте.
Фрау Штамм надумала провести лирическое мероприятие ко дню уборки.
— Что провести?
Фрау Штамм хочет пригласить поэта из города. Это вполне в духе времени.
Эмма неласково:
— А Оле тут при чем?
— Надеюсь, он будет так любезен и подпишет приглашение как председатель кооператива.
— Но сколько может стоить поэт? В долги мы залезать не станем.
— Раз не о чем и говорить,— отвечает фрау Штамм,— извините, это я по-французски. Поэт — существо идеальное. Вы можете себе представить: двадцать стихотворений по четыре часа за штуку? Поэзия бесценна.
Оле "вспоминает бесплатные брошюры. Что дешево, то гнило.
Фрау Штамм поясняет: поэзия — это специфическая отрасль культуры, с брошюрами она ничего общего не имеет. Область поэзии так обширна! Она, фрау Штамм, готова часами о ней говорить.
— Ах, а кровать-то у меня по сю пору не застлана,— говорит Эмма.
Фрау Штамм понимает намек.
— Извините.— И уходит.
На другой вечер к Оле является Герта Буллерт. Худенькая Герта с нежными глазами, батрачка у родного отца, чуть кривобокая. Сегодня она принарядилась — надела новый фартук и белый воротничок.
Эмма настроена подозрительно:
— А тебе чего понадобилось?
— Дядя Оле, ты не можешь сходить к отцу? Очень спешно.
— А он что, хочет вступать в кооператив?
— Как будто.
— Только не до ужина.
Пожалуйста. У Герты есть время, она может и подождать. Все равно идти одной назад темно и страшно. Курочка Эмма чует ястреба.
— А сюда идти было светло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121