Постояли в нерешительности. Отвесная, монолитная, мокрая скала с незначительными неровностями, добрых шесть метров высотой... А у них — голые руки, даже веревки нет!
— Вот бросим тебя тут, посылай потом за пожарными с лестницей! Я аннулирую твой аттестат зрелости, слышишь?!
Прежде чем Крчма успел сообразить, что же теперь делать, Пирк без слов полез вверх. Соскользнул, скатился обратно. И снова полез.
— Не дури, убьешься!— крикнул ему Мариан.
— Что же ты советуешь — оставить его там?—оглянулся вниз Пирк.
Он подтянулся на руках еще на полметра, бесконечно долго искал носком башмака хоть крошечный выступ, Крчма подошел, встал прямо под ним.
— Отойдите, пан профессор1, коли сорвусь, вам на голову грохнусь!
— Для того и встал.
Потоки дождя хлещут скалу, Пирка, небо вспыхивает и гаснет, где-то в стороне опять с грохотом валятся камни. Мариан встал плечом к плечу с Крчмой, хотя такая страховка дьявольски ненадежна.
1 В гимназиях Чехословакии учителей с университетским образованием называли профессорами.
Фонарик разрядился совсем, и теперь, как это ни парадоксально, все желали, чтоб молнии, единственный источник света, не прекращались.
Наконец Пирк всполз на узкий карниз, за который, видимо уже в падении, удержался Гейниц.
— Ну, как нам с тобой теперь быть, парень?—донесся сверху прерывистый голос запыхавшегося Пирка.— Знаете что?— крикнул он вниз.— Попробуйте сделать лестницу!
Крчма мотнул головой, чтобы стряхнуть воду с пышных своих бровей. Уперся руками в скалу, предложив Ма-риану влезть к нему на плечи. Но все равно между вытянутыми руками Мариана и Пирком, усевшимся на карнизе, оставалось три-четыре метра голой скалы. Пирк снял пальто.
— Удержишься, Гонза, коли спущу тебя?
Гейниц бормотал что-то невразумительное. В перерывах между ударами грома слышно было, как ругается Пирк.
— Дай хоть платок носовой...
При новом взблеске молнии Крчма понял его замысел ^ученик сообразительнее учителя — я и то не нашел бы решения так быстро; что ж, каждый человек, с которым я сталкиваюсь, в чем-то меня превосходит...). Связанными накрепко двумя носовыми платками Пирк обмотал запястья Гейница, продел между его рук рукав своего пальто, связал с другим рукавом.
— Повернись на живот... так.., Гейниц вскрикнул от боли.
— Ничего, альпинист, придется потерпеть...
Почти безжизненное тело Гейница медленно сползало по скале к стоявшим под нею. Осыпавшиеся камушки били по лицу Крчму и Мариана. Пирк, не обращая внимания на потоки дождя, постепенно отпускал полы пальто. Наконец промокшие полуботинки Гейница коснулись поднятых ладоней Мариана.
— Ни дать ни взять «Трио Сабадос».., партерные акробаты в цирке Клудского... только у верхнего-то столько же огня в теле... как у дохлой собаки...— цедил Пирк, то и дело стискивая зубы от напряженного усилия удержать в руках мокрое пальто с шестидесятикилограммовым грузом,
— Ловите же!—отчаянно крикнул Мариан, валясь вместе с беспомощным Гейницем на камни.
Крчма помог ему встать; Мариан держался за голову — ушибся довольно сильно, Гейница пока положили на плоский валун.
— Нога... наверное... вы... вывих, — еле двигая одеревеневшими губами, бормотал тот чужим голосом, слов почти невозможно было разобрать. На виске ссадина, сквозь большую прореху в штанине просвечивает голое колено с большой нашлепкой засохшей крови. Но очки удержались, только одно стекло выбито. Однако хуже всего выглядела глубокая рваная рана под скулой, загрязненная мелкими осколками камней. Вот тут-то Крчма. здорово разозлился на Ивонну... Да разве внушишь легкомысленной девчонке Плутархово: «Мальчик шутя швыряет камнями в лягушек, но те погибают совсем не шутя, а на деле»? Она, поди, и забыла давно, кто такой Плутарх, разве что путает его с собакой Плутоном...
Рядом с грохотом приземлился Пирк—последние три метра он просто падал; стараясь ухватиться за выступ, окровавил ладонь.
Крчма с Марианом сцепили руки наподобие носилок,
— Обхвати нас за шею!
Но похоже было, что Гейииц и этого не сможет, так у него закоченели руки. Выбившийся из сил Пирк двигался впереди, выбирая дорогу. Кажется, это и называется «спасти кому-то жизнь», подумал Крчма. Только ведь даже такое вот доброе дело, в сущности, не более чем некая модификация эгоизма; оказанное благодеяние вынуждает к благодарности, а обеспечивать себе чью-то благодарность— один из способов утвердиться в чувстве собственной безопасности...
Обратно шли невероятно медленно, россыпь каменных глыб не лучшая дорога для носильщиков, идущих по необходимости бок о бок. К тому же ливень не переставал, Крчма с Марианом часто менялись местами под неудобным грузом. А впрочем, это нам не повредит: всякое напряжение, усилия, потраченные на одно дело, всегда оживляют, повышают способность достигать большего и в других делах...
— Такой мозгляк... елки зеленые, с чего это ты такой тяжелый?—пропыхтел Мариаи, когда они в очередной раз опустили Гейница на землю.
— Да он весь водой пропитался,— хмыкнул Пирк.
— Смена караула!—объявил Крчма. Но здоровяк Пирк сбросил свой рюкзак.
— Эдак-то будет проще!— Он взвалил Гейница себе на спину.— Держись крепче, мамелюк несчастный, только смотри не задуши!
Так доплелись до навеса; навстречу им вышли иззябшие девушки.
— А где Камилл?
— Сказал — высадит дверь в Збойницкой хате, хотя бы пришлось рвать динамитом, и попытается разжечь плиту.
— О черт, вся команда вышла из повиновения!—вскипел Крчма.— Ищи теперь и его! Давно он ушел?
— С четверть часа.
Девушки окружили апатичного Гейница. С запада задул ледяной ветер, тучи поднялись выше, ночная гроза до-Громыхивала где-то за Беланскими Татрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39