Мимо городничие!. Люди местные, приехавшие из покупками, или оказавшиеся в Вангае адом Не один из встреченных внимательно при- I >1 иными .пси к Кристине: молодежь, по-видимому, приезжая, но так элегантно одета, что сколько ей лет. Старшие прикидывали. Мы, может, из нашей школы... На Молочной улице и встретила старичка. Пиджак аккуратно застегнут на все пуговицы, узел галстука подтяну! в руке пухлый кожаный портфель. Не тот ли это портфель, на который когда-то с такой тревогой устремившись или глаза ученики — в нем письменные по математике.
И старичок тот же самый, и портфель у него тот же « мой, с медной застежкой, потрепанный. «Добрый день, учитель». Остановился старичок, поморгал бой-
ими глазками, насупил лоб, а потом как захохочет маменькиным бабьим голоском: «Вот так ... вспомнил! Третьему бинома вызвал тебя доказать. Гляжу, пишешь- можешь, вижу, что не читала, думаю, сейчас посажу,
Маму еще жду. А потом глядь на доску — доказала, правильно доказала, хоть и по-своему. Пятерку тебе.
Вот так ... Хорошие у меня были математики. но больше всего Моркунаса любил. Паулюса Моркунаса, может, помнишь? Хотя, правда, он намного раньше кончил, ты еще малышкой была». Только на год раньше, учитель, хотела напомнить Кристина, но сдержалась и подумала: только бы не зарделись щеки, как у школьницы,— так было давным-давно, когда математик в классе всем ставил в пример Паулюса. «Я рад, что Моркунас на моем месте, могу спокойно отдыхать»,— сказал учитель и засеменил прочь мелкими осторожными шажками, сияя белой, как сугроб, головой.
Кристина пересекла оживленную, как всегда, Вильнюсскую улицу, направилась по Тропе Гилутиса, и когда перед глазами снова открылась площадь, неожиданно растерялась, будто заблудилась. У продуктового магазина стояла стайка людей, в основном женщины, и чего- то ждала. Рослый детина, прислонившись к столбу электропередачи, пил из горлышка пиво, то и дело рукавом рубашки вытирая лоб и губы. У автобусной остановки тоже ждали пассажиры, некоторые из них махали проезжающим мимо машинам, однако те не останавливались. Высоко поднявшееся солнце накалило булыжник площади, стоящий в стороне грузовик с красным кирпичом, проникало через высокие окна ресторана «Гилутис». Дверь ресторана открыта настежь. Почему бы не зайти? На людей посмотрит. Вдруг... На что она надеется все-таки, чего ждет?
Кристина уселась за свободный столик у окна. Отсюда видны дверь и вся площадь. Посетителей по пальцам можно сосчитать, куда меньше, чем она думала, хотя и обеденный час. Конечно, тут же спохватилась Кристина, в обед многие бегут домой — в хлевке поросенок хрюкает или гуси гогочут, а у многих и коровенка на пастбище километрах в двух, попробуй сбегай, переведи на новое место, подои, за всем присмотри. А если дети одни дома оставлены, за них переживаешь.
Кристина оттолкнулась вместе со стулом от столика, заложила ногу на ногу, откинула голову. Стеклянная дверь открыта. Вдруг войдет... вдруг увидит знакомое лицо... Поглядывала через плечо гордая, уверенная в себе. Неподалеку сидели три женщины. Одна, пожалуй, ровесница Кристины (странно, что не знает ее), две другие помоложе. На столике поблескивала бутылка водки, отпитая до половины. Лица женщин чуть раскраснелись, но они молчали, вертели в пальцах полные
рюмки, заглядывали в них, словно в какую-то бездну. Наконец старшая мотнула головой:
— А ну-ка, женщины!
Все трое дружно подняли рюмки, минутку подержали их перед собой, наконец переглянулись и выпили.
Подошла официантка, швырнула на столик меню и повернулась. Кристина задержала ее:
— Что можете предложить?
— Написано,— ответила официантка с ледяным лицом.
— Все есть?
Из вторых — только карбонад.
Когда карбонад, таки спуская взгляда с лица официантки Совсем еще юной, девчонки, это лицо ей знакомым, она его где-то видела. А может, тс родившиеся и выросшие здесь люди обладают » и им го неизъяснимым сходством? Ледяная маска, которую успела напялить эта девчонка, не может характерных черт продолговатого лица, унаследованные от отца или матери. Кто ее отец? Кто мать? Может, Кристина их хорошо знала, и эти глядящие мимо карие глаза, прямой крупноватый нос должны ей о ком-то напомнить.
Наверное, в Вангае родились?— мягко, стараясь не обидеть, спросила она, однако официантка, словно не расслышав, пробурчала под нос:
— Все?
Кристина проводила девчонку взглядом. Даже ее вихляющая походка кого-то напоминает, подумала она, МО глаза снова увидели открытую дверь и троих женщин. Младшая крепко держала бутылку пальцами, на которых блестели перстни.
Не могу, дрожат. Нервы.
— Дай-ка мне,— сказала старшая и взяла бутылку.— А все-таки подвезло тебе, Владзя.
Пускай ищет другую дурочку,— ответила Владзя »| взъерошила поблескивающей золотом рукой мелкие кудряшки.— Спасибо, хорошие показания вы дали.
— Именно,— согласилась третья.
Старшая наполнила рюмки, и женщины снова устами на них. И Кристина вгляделась... в свою рюмочку, хрустальную, на высокой тонкой ножке, янтарем сморкает от грузинского коньяка.
...Оркестр исполнял тоскливую мелодию, танцевало несколько пар, между столиками, за которыми в основном сидела молодежь, лавировали кельнеры в пиджаках кирпичного цвета. Звуки музыки переплетались с гомоном речей, звяканьем вилок и ножей, звоном бокалов с шампанским. О многом поговорили, многое обсудили, Марте Подерене, виновнице этого вечера, сказали самые прекрасные слова, какие, конечно, только может найти женщина женщине. Марта казалась счастливой, она из последних сил занимала подруг, ни одну не обделяла вниманием:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81