-— Ну да, ты же кончил...
— Нет, нет, я ждал этого дня, чтобы все тебе сказать.
Кристине показалось, что ее сердце рассыпалось на крохотные осколки и разлетелось по всему телу, даже в подушечках пальцев вдруг закололо, будто иголками.
— Во-первых, ужасно хотел бы учиться дальше, но уехать не могу. Не думай, что я тебе жалуюсь. Мне уже двадцать лет, в классе я был старшим... так уж получилось. И я возвращаюсь в деревню. Поблизости есть школа, там буду работать, я уже договорился. Жить буду дома. Когда-то я рассказывал тебе — у нас в семье еще пятеро детей, и все мал мала меньше. Младшей сестренке четвертый год. А отец в постели. Как им без меня обойтись?
— И поэтому ты каждую субботу после уроков...
— Поэтому.
— И в ту субботу, когда был на танцах, ты в деревню... потом... после всего?
Почему Криста напомнила о той субботе? Не стоило, не стоило, поняла вдруг, однако слова уже были сказаны, они обидели Паулюса, и он выпустил руку Кристы. Шагали молча, испугавшись, не находя слов. Наконец снова встретились глазами, и ледок тут же растаял.
— Ты сказал — во-первых. А во-вторых?
— Во-вторых?..
Паулюсу пришлось собраться с силами, чтобы говорить так же спокойно, как вначале.
— Во-вторых, о нас. Только я не умею тебе сказать, Криста. Я очень долго думал, но... Ведь ты сама видишь, чувствуешь... ну, я всегда хочу быть с тобой, хоть и там, в деревне, но с тобой, Криста, только с то
шве
бой. Я могу тебе поклясться... я клянусь тебе, что никого... никогда... только тебя, Криста...
Голос Паулюса срывался, ему трудно давалось это признание, может, и потому, что еще ярко сияло солнце, в озере плавали лодки, на берегу женщины стирали белье, вопили, бегая по лужайке, дети.
И Кристина отозвалась словно эхо:
— Только тебя, Паулюс.
Остановились они на берегу неподалеку от валунов, выставивших из воды свои широкие ребристые спины. Паулюс снял башмаки, закатал штанины до колен.
— Сними-ка босоножки!— приказал Кристине.
Они ступили в воду, подошли к самому большому
валуну с отшлифованным волнами боком.
— Наклонись! — снова приказал Паулюс.— А теперь веди своим пальцем по этой канавке.
Криста медленно провела сверху вниз, потом наискосок справа налево и слева направо.
— Какую букву написала?
— К, Кристина.
— Теперь гляди.
Паулюс пальцем своей правой руки обвел букву П.
— Паулюс,— произнес он и чуть торжественным голосом добавил:—Мы расписались, Криста, на камне.
— Мы расписались,— повторила Кристина, глядя на кончик своего пальца.
— Никто не сотрет. Навеки.
— Навеки.
Ночью Кристине снился Паулюс. Проснулась, чувствуя, .что щеки горят, вслушалась в тишину. Казалось, где-то далеко над озером раздается тюканье. Нет, спохватилась она, это в ее висках стучат молоточки. Глядела в темноту, видела только Паулюса и уже с нетерпением ждала свиданья в условленный день.
Весь этот год Паулюс постоянно навещал ее. Заходил домой, не стесняясь матери. Все-таки он был учителем! Когда снова настала весна и у Кристины начались выпускные экзамены, он однажды, как год назад, спросил:
— А дальше что?
Не только Кристину спросил. И Криста, как год назад, ответила:
— Не знаю.
Они долго-долго молчали, словно ждали ответа от тишины.
— Весь наш дом на моих плечах, — заговорил Паулюс. — Отец с кровати не встает, братья... Но ты не думай, что я... что я не самостоятелен. И все-таки я не смею тебе предложить — давай поженимся, Криста.
Мать не раз спрашивала напрямик: «Чем кончатся эти ухаживания Паулюса?» — «Свадьбой! — отвечала Кристина весело, беззаботно, словно и впрямь все уже давно решила.— Вот кончу школу и — замуж». Однако сейчас, услышав это из уст Паулюса, испугалась. Господи! Замуж? Уже замуж? «Не спешите, девочки мои, не закрывайтесь на кухне»,— приплыли слова.
— Даже если бы ты согласилась, мне было бы тревожно: не обижаю ли я тебя, не обкрадываю? Ведь твоя мечта — вуз.
— Хотела бы учиться дальше...— ответила Кристина, задыхаясь, словно озеро переплыла и, наконец, ухватилась за ветку ивняка.
— Я буду последним эгоистом, если стану тебя отговаривать. Но, Криста, Криста...— он стиснул зубы и тут же с надеждой улыбнулся: — Я верю, Криста, ты никогда не забудешь, что мы расписались на камне.
Мать встала на дыбы. Пошла бы работать, говорила Кристине, всей семье стало бы легче. Чем я тебе помогу? Ничем не смогу поддержать, пропадешь одна. Как нарочно забежала тетя Гражвиле. Она давно работала в Вангае, но ютилась у чужих, в соседней деревушке. Увидела, что Кристина сама не своя, и подлила масла в огонь: раз есть желание, тянись к учению, детонька. Если мать не поможет, я подсоблю по возможности. Мать сердилась, ругалась, даже расплакалась. У Кристы опять голова кругом пошла, даже местечко подыскала — с пятнадцатого августа выходить на работу, однако через неделю, побросав в сумку что подвернулось под руку, выбежала на дорогу и остановила проносящийся мимо грузовик.
— В Вильнюс! — крикнула и даже голоса своего не расслышала.
Острый нож цокал по досочке.
— Недели две назад — а может, и три, не скажу точно,— твоя сестра заезжала. Виргиния.
Кристина смотрела на умелые, проворные руки тети Гражвиле. Тридцать лет они чистят до блеска палаты, меняют и поправляют постельное белье, носят судна и утки, кормят, поят, гладят лежащих больных. Они всегда ласково прикасаются к любой чепуховине, любовно берут и дают, все делают осторожненько, но и быстро.
— «Жигулек» так и блестит, белыми шкурами выстелен, одна катается, и впрямь как королева.
Смахнула порубленный салат в миску, посыпала солью, вытерла руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81