Андрей отвел глаза.
Ирина, сама того не подозревая, вдруг раскрыла его карты:
— Верно, Мирья, не стоит туда идти. Сегодня праздник, а там пить любят, налижутся опять. Давай оставайся у нас. А когда Елена Петровна вернется, мы тебя доставим домой на машине.
Валентин не понимал, чего добивается Андрей и почему Мирья не должна быть с ними. Он хотел возразить Андрею, но Вейкко опередил его:
— Вот что... Мирье няньки не нужны — человек она вполне взрослый. Не лучше ли, вместо того чтобы заниматься пустой болтовней, встать на лыжи, выйти пораньше и подготовить вечер в Кайтасалми как полагается. А Мирье я предлагаю — покажи этим непрошеным опекунам, как надо ходить на лыжах. Как выйдете на прямую лыжню, в лесу ее не замело, вырвись вперед и первой приди в Кайтасалми.
— Мирья, ты меня, наверное, не поняла,— заговорил сконфуженно Андрей.— Я думал... Ну ладно. Ты уже вчера показала, как надо ходить на лыжах. Так что собирайтесь. Сбор минут через двадцать на берегу.
Залив Кайтасалми шириной всего два километра, но противоположный берег был не виден за густой пеленой снега, когда участники агитбригады спустились на озеро. Через пять минут не стало видно и деревни, из которой они только что вышли. Андрей уверенно шел впереди, остальные за ним. г
— Подожди,— попросила Мирья Валентина.— У меня натирает пятку.
Она присела на лыжи и стала расшнуровывать ботинок. Валентин стоял рядом, опираясь на палки.
Затем они снова двинулись вперед, не зная, по какой лыжне ушли другие. На льду пролива было немало следов. Валил снег, и трудно было определить, какая лыжня старая, а по какой только что шли.
— Туда они ушли,— сказал Валентин, махнув лыжной палкой куда-то в метель, и стал торить заваленную снегом лыжню. Мирья шла за ним. Носок больше не натирал ногу. Ей было интересно: вокруг — снегопад, под ногами — мягкий, податливый снег, впереди — Валентин, и больше ничего, никого во всем мире. Она не имела ни малейшего представления, где деревня, из которой они вышли, и где берег, к которому они направлялись. Интересно, в какой стороне мама, в какой ее приемные родители и Нийло. Где-то они там, за густой пеленой снега, но где запад, где восток, Мирья не знала. Вся судьба ее теперь зависела от этого юноши, который торил впереди лыжню и о существовании которого еще полгода назад она ничего не знала.*
Валентин остановился. Они долго вслушивались, не донесется ли откуда-либо какой-нибудь голос. Но мир словно вымер — ни собачьего лая, ни шума мотора, ни скрипа лыж. Они так напрягали слух, что на мгновенье казалось, будто оии слышат, как снежные хлопья с мягким шуршанием падают на наст. Отчетливее всего Мирья слышала стук собственного сердца. Как удивительно устроен мир! — вдруг пришло ей в голову. Где-то в Алжире идет война, падают бомбы. По улицам тысяч городов с треском и шумом мчатся машины, трамваи. Где-то плывут пароходы, несутся самолеты, пыхтят поезда. Где-то смеются, плачут, любят и ненавидят люди. Можно ткнуть пальцем в любую точку глобуса и сказать: вот центр земного шара. А в этой точке земного шара, на льду пролива Кайтасалми, через который они шли, не было ничего, только снег, снег хрустел под ногами, да два человека на лыжах...
Валентин признался:
— Кажется, заблудились. И где? В километре от деревни Кайтаниеми, на озере, на берегах которого везде живут люди! Ты понимаешь меня, Мирья?
— Тебя-то понимаю. А вот куда нам идти, не понимаю,— ответила Мирья, улыбаясь.
Они опять долго вслушивались, потом пошли. Прошел
час, другой.. Было уже совершенно ясно, что они идут не туда, не к берегу пролива — туда они вышли бы давным-давно. Скорее всего, они уже плутали где-то на Сийкаярви либо оказались на другом озере, которое с Сийкаярви соединяется узким проливом,— на Петяя-ярви. Но какое это было озеро, они не знали. Так они шли и шли. Валентин — впереди, Мирья — за ним.
Они молчали. Валентин чувствовал себя виноватым, словно совершил какой-то нехороший поступок. Да, это он виноват, только он. Откуда Мирье знать все озера да проливы? А Мирья не винила ни в чем своего спутника. Она устала, и ей ни о чем не хотелось думать. Ей стоило большого труда не отставать от Валентина, который и так старался идти как можно медленнее. Одна мысль не покидала Мирью. Надо было дома поправить носок. Не сбейся носок — они не отстали бы от других, не заблудились. Она во всем виновата. Мирье хотелось хоть на несколько минут присесть на лыжи, отдохнуть немного, но Валентин повелительно сказал: «Нельзя». Конечно, нельзя. Они оба вспотели, одеты лишь в легкие лыжные костюмы, а на озере холодный ветер.
— ...Не бойся, Мирья, не бойся,— успокаивал Валентин.— Мы все равно выйдем к берегу. Разведем костер и...— Тут он осекся, вспомнив, что спичек-то у него нет.
Начало темнеть. Но по мере того как над озером сгущались сумерки, становилось даже светлее. Метель улеглась, небо стало проясняться, и вот из туч выглянула луна. Такая яркая и полная, как вчера. Валентин остановился. Мирья догнала его и стала с ним рядом.
— Видишь берег?—Налево, куда указывал палкой Валентин, километрах в трех от них виднелось что-то черное.—- Теперь я знаю, где мы,— мы на северном берегу Петярви.
— А деревни здесь поблизости нет никакой? — спросила Мирья, мечтая лишь об одном — добраться бы до жилья и лечь спать.
— Где-то в той стороне раньше стоял один дом. Не знаю, живут ли там теперь. И не уверен, сумеем ли мы найти дорогу туда.
— А в Кайтаниеми обратно мы дорогу найдем? — спросила Мирья упавшим голосом.
— Непременно. Если снова пурга не разыграется. Идти обратно далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112