Бородкин был помоложе, он кончил лесотехнический техникум, затем был на комсомольской работе и только недавно стал работать по специальности — мастером на лесопункте. Одновременно он являлся секретарем партийной организации.
Пока Коллиев писал, Вейкко рассматривал квартиру начальника лесопункта. В доме был исключительный порядок, чистота. Вейкко знал, что Коллиев вдовец, живет с дочерью. «Кажется, дочь работает в библиотеке. А эта женщина, видимо, приходящая домработница,— думал Вейкко.— Да, в доме у него полный порядок, а вот на работе...»
Наконец Коллиев отложил карандаш и откинулся.на спинку стула.
— Кажется, все. Осталось только набросать проект решения. Дай-ка сюда,— сказал он Бородкину.— Я всегда нишу доклад полностью. Привычка.
Ларинен взял доклад в руки.
«В исторических решениях XXI съезда нашей партии огромное внимание уделяется развитию всех отраслей лесной промышленности, в том числе заготовке древесины...»
Коллиев заметил самодовольно:
— Кроме того, этот доклад я могу использовать в качестве выступления на активе. Как ты думаешь?
Ларинен читал дальше:
«...Наш коллектив, как и весь героический советский народ, с невиданным воодушевлением принимает эти решения и не жалея сил...»
— А как у вас с выполнением плана? — спросил Ларинен, оторвавшись от доклада.
— Читай, читай. Там все сказано. В общем-то хвалиться нечем. За последнюю декаду опять в долгу остались.
Ларинен усмехнулся:
— Значит, с невиданным воодушевлением и не жалея сил коллектив лесопункта сорвал выполнение плана? При чем тут героический советский народ?
Коллиев нахмурился:
— Ты это брось!
— Сам же ты так пишешь.
Бородкин поспешил на помощь Коллиеву:
— Не надо смешивать положение на лесопункте и общеполитическую справку, необходимую в докладе. Это разные вещи.
— Кому она нужна, эта общеполитическая трескотня? — не уступал Вейкко.— Пустые слова.
— Ты что? — Коллиев удивился.— Не забывайся, товарищ Ларинен. Ты же представитель райкома. Партийное собрание — дело политическое. Это прежде всего... Во-вторых...
— Я помню, что я представитель райкома. Потому и говорю.
— Знаешь что, Ларинен...— Коллиев встал, подошел к окну и сказал, повернувшись спиной к слушателям: — Мне доверяли готовить доклады еще тогда, когда ты...
— Когда что я?
— Одним словом... Не тебе меня учить...
Коллиев замялся. Не те слова, не по адресу. Ларинен воевал, он сам — нет. Но есть кое-какие обстоятельства... У него, у Коллиева, учетная карточка члена партии чистая. У Ларинена — исключение, восстановление, выговор, туманные дела в семье. Сказать бы об этом... Нет, пожалуй, не стоит.
— Времена меняются,— сказал Ларинен.
— Не ты ли изменяешь времена?
— Не я — жизнь, народ, партия.
Коллиев круто повернулся к Ларинену:
— Генеральная линия партии не изменилась. Многие пытались ее изменить, но не вышло и не выйдет. Так вот,
Ларинен со скучающим видом перелистывал доклад. Коллиев вздохнул. «Вот какие они, современные руководители. Им все не по душе». А ведь доклад такой, какой должен быть. Не для себя же он старался, для дела. Он всегда делал все для пользы дела. Честно. Принципиально. А эти — Ларинены, современные деятели... Коллиев вздохнул.
— А скажи-ка, почему люди в лесу сидят без горючего? — вдруг спросил Ларинен.
— Как сидят? Должно быть горючее.
— Я только что из лесу. Знаю, что нет.
Коллиев посмотрел на Бородкина. Тот начал объяснять:
— Тут такое дело. Видишь ли, в Хаукилахти не дали машину Степану Никифоровичу. Он позвонил — надо ехать. Ну и послали машину ту, что бензин должна была везти. Думали, успеет. Видно, не успел.
— Эх вы, хаукилахтинцы. Машину не могли дать,— Коллиев бросил презрительный взгляд на Вейкко.— Пора бы машине уже вернуться.
— Может, не дожидаться ее возвращения,— предложил Вейкко.— У вас же есть еще машины. Люди ждут.
— Да некогда. Проект решения не готов.
— Можно и без него. Люди решат...
— Как — без проекта решения?! — Коллиев засмеялся.— Странный совет. Слушай, тут тебе лесопункт, а не...
— А люди сидят без горючего,— оборвал его Вейкко.
— Ну, это они умеют — сидеть.
Вейкко рассердился:
— Как ты говоришь о людях! Ты знаешь, какое у них настроение? Мне стыдно за тебя.— И добавил уже спокойнее: — Но я все-таки попросил бы вас уладить это дела немедленно.
Коллиев стал неохотно одеваться.
— А обед? — растерялась домработница.
Коллиев махнул рукой и, хлопнув дверью, вышел.
Они шли гуськом по поселку. «Ишь, трое здоровых
мужчин среди рабочего дня ходя, как бездельники; делаю и одному нет»,— подумал Вейкко и, отстав от Коллиева
и Бородкина, направился на нижний склад. Начальник обещал послать машину с горючим в лес. Ветер утих, и озеро успокоилось. «Как там муамо?»
«Лебедь» опять мчался через Сийкаярви. Андрей вез Айно Андреевну в Кайтаниеми.
Айно родилась и выросла на этом озере. Сколько ей пришлось плавать по его волнам! И на челноках, и на больших рыбацких лодках. И в бурю, и в тихую погоду. А зимой она ходила через его просторы на лыжах. Да и «Лебедь» не в первый раз везет ее. Ее больные живут во многих деревушках по берегам этого озера.
Правда, в Кайтаниеми, в деревне, где Айно родилась, родственников у нее не осталось. Только на кладбище могила матери и отца. Сестра живет в южной Карелии, учительница. Остальных родственников война разбросала по всему свету. Айно тоже довелось немало повидать с тех пор, как она уехала учиться в Петрозаводск. Была в эвакуации, потом в годы войны поступила в Воронежский медицинский институт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112