Она разрушила в слабом хрупком юноше свежесть и чистоту чувств.
Она взрастила на подготовленной почве цветы безумного
сладострастия и бросила его надломленным, развращенным,
бросающимся порывисто к раскаянию, с тем чтобы с яростью снова
погрузиться в море злого и жестокого сладострастия.
В этой книге не случайно выступает дьявольское трио в
чудовищном сплетении, не случайно автор сплетает свое тело с
телами двух женщин. Так было на деле: женщина для него одна,
но ее ужас многообразен, а сам глубоко несчастный герой этой
трагедии различает два момента в женщине, и оба они
переплетаются в огромный лживый обман - это чистая девичья
любовь, таящая в себе яд разврата (девушка Фанни); и это ложь
самого сладострастия, всегда обманывающего тех, кто ему отдал
душу (страшная Гамиани, отвратительное и неотвратимое видение).
Она жрица порочных страстей, но она же их жертва. Ее жертва -
Фанни, но и сама Гамиани была девушкой; обе они переходят в
одну, одна таит в себе другую.
Вот почему Альсид так глубоко несчастен, вот почему его горе
безвыходно, и только в редкие моменты просветления он свободен
от безумия, для того чтобы согнуться под тяжестью боли до нового
взрыва подземной горячей реки, клокочущей в исступлении от
разврата. Это совсем не стоило бы внимания, если бы ее автором
не был Альфред де Мюссе, а героиней его мстительной повести о
двух ночах злого сладострастия не аврора дюдеван - Гамиани,
слишком известная жорж санд.
Эта книга, несмотря на художественную мягкость языка,
заслуживала бы пренебрежение, если бы она не приоткрывала двери
потайного фонаря, внезапно освещающего подполье наименее
запятнанного периода французской литературы.
Насколько легкими, цветущими и горящими без дыма кажутся чары
светлого сладострастия"поцелуев" иоана секунда зверца, настолько
все в этой книге тяжело, иссушено, угарно, но правдива в ней
тоска об утраченной подлинности простого светлого чувства.
Написанная книга совпадает по времени с концом 1889 года,
когда Альфред де Мюссе, оставленный авророй дюдеван, изменившей
ему ради длиннокудрого венецианца, находился в состоянии
ужасающей подавленности. Если откинуть чрезмерность картин,
фантастически изображающих силы человеческой природы, то
останется документ, восстанавливающий подлинную причину разрыва
жорж санд и Альфреда де Мюссе, именуемую в истории литературы
несходством темпераментов.
Альфред де Мюссе
----------------
Г А Л И А Н И

Пробила полночь. Часть первая.
Пробила полночь. Залы графини Гамиани еще сверкали тысячью
огней. Оживленные круги кадрили носились под звуки опьяняющего
оркестра. Все блестело великолепием одежд и украшений. Изящная
и полная радушия хозяйка и царица бала, казалось, радовалась
успеху празднества, стоившего немалых затрат. Она отвечала
приятной улыбкой на слова лести и обычные фразы, которые каждый
рассыпал перед нею, как благодарность за приглашение.
Верный своей привычке к роли наблюдателя, я уже сделал не
одну отметку, заставившую меня усомниться в тех огромных
достоинствах, которые приписывали графине Гамиани. Как светская
женщина, она мне скоро стала понятна, и мне захотелось
исследовать ее нравственные свойства, подойти с аналитическим
ланцетом к области ее сердца и туда проникнуть.
Я не знаю, что за странность, что за неизвестное чувство меня
стесняло, не давало мне идти по пути исследования. Я испытывал
беспредельную трудность, желая проникнуть в глубину существа
этой женщины, поведение которой ничего не об'ясняло. Еще
молодая, с огромным богатством, красивая с точки зрения широкого
вкуса, эта женщина без родных и близких друзей держалась в свете
обособленно. Она вела такой роскошный образ жизни, какой едва
ли мог быть уделом одного состояния. Злые языки болтали, как
всегда кончая злословием, но никаких доказательств не было, и
графиня оставалась непроницаемой. Одни называли ее федорой -
женщиной, лишенной сердца и темперамента; другие говорили, что
она носит в себе глубокую рану сердца и стремится предохранить
себя от жестоких разочарований в будущем.
Стремясь выйти из колебаний в своих суждениях, я призвал на
помощь всю силу логики, но все было напрасно. Я не нашел
никакого достаточного вывода. Раздосадованный, я уже хотел
оставить эти размышления, как вдруг один старый развратник
громко воскликнул: "послушайте, ведь она трибаба!". Одно это
слово все осветило, связало все звенья, все об'яснило. Не стало
места для противоречия.
Трибаба ! О, это слово странным кажется слуху, оно создает
перед вами волнующее видение неслыханного сладострастия,
порочного до безумия. Это неистовое бешенство, неудержимое
хотение, наслаждение ужасающее, никогда не завершенное и
неоконченное...
Напрасно я отодвигал эти образы: в мгновение ока они
погрузили меня в разгульный вихрь. Я уже видел перед собой
обнаженную графиню в об'ятиях другой женщины, с расплетенными
волосами, задыхающуюся, изнуренную в муках недоспевшей сладости.
Моя кровь воспламенилась, все чувства во мне напряглись...
Как ошеломленный, я опустился на диван. Придя в себя от
этого урагана чувств, я погрузился в холодные расчеты и
размышления о том, каким способом захватить графиню врасплох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17