"Может быть это состояние проходящее, Гамиани? Быть
может вы слишком впитали в себя чтение губительных книг?"
Гамиани: "о, нет! Нет, это не я... Слушайте и вы меня
пожалеете ... Да, быть может вы меня пожалеете и... Простите."
Я была воспитана в италии моей теткой очень рано овдовевшей. До
15 лет я росла и ничего не понимала в жизни, зная только
религию. Преданная богу, я просила у него только одно -
избавления меня от мучений ада. Этот страх внушила мне тетка,
не смягчая его ни малейшим проявлением нежности. Я имела только
одну сладость жизни - сон, а мои дни проходили грустно, как ночь
преступника.
Иногда только по утрам тетка звала меня к себе в постель.
Тогда ее взгляд становился ласковым, а слова льстивыми. Она
привлекала меня к себе на грудь, на бедра, стискивала меня
внезапно в об'ятиях порывисто и судорожно. Я видела как она
извивалась, запрокидывала голову и обмирая, безумно смеялась.
Испуганная, я смотрела на ее движения, думая, что она одержима
падучей болезнью.
Однажды, после долгого собеседования с францисканским
монахом, она покликала меня, и почтенный отец держал такую речь:
"дитя мое! Вы становитесь взрослой. Уже демон-соблазнитель
может совратить вас и вы почувствуете его приступы. И если вы
не чисты и не без греха, его стрелы могут и вас настигнуть, если
вы не запятнаны, то будете неуязвимы. Страданиями наш владыка
искупил мир, страданиями и вы искупите ваши грехи. Приготовтесь
подвергнуться искупительной муке. Просите у бога надлежащих сил
и мужества, сегодня вечером вы будете испытаны. Идите с миром
дочь моя!"
Уже несколько дней тому назад тетка говорила мне о страстях и
пытках, которые надо терпеть ради искупления своих грехов, и
поэтому, уходя, я почувствовала испуг от слов монаха. Наедине с
собой я хотела молиться, думать о боге, но меня преследовала
только мысль о мучениях, которые меня ждали.
Тетка пришла ко мне среди ночи. Она приказала мне раздеться
догола, вымыла меня с ног до головы и велела одеть черную
большую одежду, застегивающуюся на шее, с разрезом позади сверху
донизу. Она сама оделась точно также, и мы, выйдя из дома, сели
в коляску. Почти через час я очутилась в огромном зале, обитом
черной материей, освещенном единственной лампой, подвешенной к
потолку. Посреди зала возвышался аналой, окруженный подушками.
"Стань на колени, Гамиани, подкрепи себя молитвой и потерпи
всю ту муку, которую вам боги сулили".
Я едва успела повиноваться, как открылась потайная дверь и ко
мне подошел монах, одетый так же как и мы, бормоча какие-то
слова. Распахнув мои одежды и отбросив полы в обе стороны, он
обнажил мое тело от шеи до пят. Легкая дрожь вырвалась у монаха
восхищенного без сомнения зрелищем моего тела. Он пробегал
рукой повсюду, остановился на мгновение ниже талии и наконец
опустил руку ниже. "Вот источник грехов у женщины. Этот
источник и должен пострадать!" - Произнес замогильный голос.
Едва были произнесены эти слова, как на меня посыпались удары
бича или плети, узловатой с железками на концах. Я вцепилась в
аналой и всеми силами старалась не кричать, но напрасно. Боль
была невыносимой. Я бросилась бежать с криком:- "пощадите,
пощадите! Я не вынесу этой пытки. Лучше убейте меня.
Сжальтесь, молю вас!"
"Негодная! - Воскликнула тетка- бери пример с меня!"
При этих словах она смело выставилась своей наготой,
раздвинула бедра, держа ноги наверху. Удары сыпались на нее
градом. Палач был безжалостен. В одно мгновение бедра ее
окровавились. Но она оставалась непоколебимой, вскрикивая
временами:- "сильнее! ... Ах... Еще сильнее!" Это зрелище
привело меня в исступление. Я почувствовала сверхестественную
смелость и кричала, что готова вынести все!
Тетка моя медленно встала и осыпала меня горячими поцелуями,
в то время как монах связывал мне руки и закрывал глаза
повязкой.
Что я вам скажу еще? Возобновилась еще большая пытка.
Вскоре, оцепеневшая от боли, я стала неподвижна и уже ничего
больше не чувствовала . Однако, сквозь стук ударов, мне
слышались какие-то крики, хохот, всплески ладоней, хлопающих по
телу. Слышался бесмысленный смех, смех нервный, судорожный,
предвестник каких-то ликующих чувств. Через минуту лишь один,
охрипший от сладострастия, голос моей тетки царил над этой
странной гармонией звуков, над этим разгульным концертом, над
этой кровавой сатурналией. Позже я поняла, что зрелище моей
пытки было нужно, чтобы разбудить хотение. Каждый мой вздох
вызывал бурный порыв сладострастия. Несомненно уставший, мой
палач наконец кончил. Все еще без движений, я была в ужасном
состоянии, предаваясь смерти. Однако, овладевая снова своими
чувствами, я стала ощущать какой-то странный зуд: мое тело
трепетало и было как в огне. Я сделала скользящее движение,
бесстыдное, словно для удаления ненасытного хотения. Вдруг две
руки меня нервно схватили и что-то теплое продолговатое, стало
биться мне в бедра, скользнуло выше и вдруг неожидано меня
прокололо.
В эту минуту мне почудилось, что я разорвана пополам. Я
странно вскрикнула и почувствовала, что до конца в меня
втолкнули твердую задвижку, разрывающую мое тело. Мои
окрававленные бедра скрещивались с бедрами противника. Мне
казалось, что наши тела перемешались, чтобы слиться в одно. Мои
нервы напряглись и жилы надулись. Крепкое трение, которое я
чувствовала и которое производилось с невероятным упорством,
меня так разожгло, что мне казалось трением раскаленного до
красна железного стержня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17