Речь оживлялась и
становилась шумной, доходила до скабрезных шуток и безумных
возгласов, разнообразных пений с раскатами смеха, стука графинов
и звонов бокалов. Потом следовал град поцелуев. Губы слипались
с телом, губы слипались с губами. Подавленные вздохи сменялись
словами смертельной истомы, жарким бредом, разливались по
комнате огнем страсти. Вскоре поцелуям недостаточно становилось
губ, век, грудей и плеч. И вот одежды бесстыдно вскидывались к
верху или сбрасывались на пол. Открывались бесподобные зрелища.
Гирлянды женских тел гибких и нежных, сплетенных в быстрых и
медленных касаниях, возбуждали друг друга. Когда нетерпеливым
парам казался слишком далекий миг последней сладости, они
ненадолго удалялись, чтобы собраться с духом. Впившись глазами
друг в друга, глазами полными огня, они состязались в искусстве
соблазна, одна стремилась обольстить другую непристойной позой.
Та, которая побеждала силой жестов и распутством подвергалась
яростному нападению соперницы, которая ее опрокидывала, осыпала
ее дождем поцелуев, душила ее ласками, в'едалась в сладчайшую и
тайную сердцевину ее тела, раскинув ноги так, чтобы самой
испытать тоже. Обе головы исчезали в бедрах. Возникало новое
существо с судорожно бьющимися телами, издающее хрипы
иступленной похоти, за которыми следовали выкрики двойного
наслаждения. "Им сладко, им сладко"- повторяли кругом
отверженные и бросались одна на другую яростнее зверя,
выгоняемого на арену. Торопясь насладиться, они пытались
усиленно и пылко ускорить сладкую минуту. Пара ударялась об
пару, падая на пол бездыханными трупами в сладкой истоме...
Груды голых женских тел в обмороке, в диком беспорядке
освещали первые лучи утреннего солнца".
Фанни: "какое безумие!"! .
Гамиани: "но этого им было мало. Они варьировали без конца.
Без мужчин мы гениально изобретали вычурные позы и способы. Все
приапеи, все пикантные повести древних и новых времен были нам
известны, мы все их превзошли изобретательностью. Эльфан, тидо
и арентино были бедняками перед силой нашей фантазии. Не будем
долго говорить обо всех наших изобретениях, наших хитрых
выдумках, наших тайных напитках, восстанавливающих силы страстей
и дающих нам сладкое утомление. Ты можешь судить об этом хотя
бы потому, что делали каждой из нас для разжигания нашего тела.
Сначала погружали в ванну из горячей крови, чтобы восстановить
крепость телесной силы. Потом испытуемая принимала настойку
кантаридина, ложилась в постель и растирала все тело. Ее
усыпляли гипнозоми, когда сон владел ею, придавали ее телу
соответствующее положение и хлестали ее до кровяных пятен.
Часто даже били палками... Испытуемая пробуждалась среди
пыток... Она поднималась растерянная, смотрела на всех безумным
взглядом и тотчас же у нее начинались ужасные конвульсии.
Шестеро едва могли ее удержать и только лизание собак могло ее
успокоить. Ярость ее утихала медленно. Но если облегчение не
наступало, несчастная становилась грозной и эта жрица громкими
криками требовала осла.
Фанни: "осла? Боже милосердный!"
Гамиани: "да , милая моя, осла! У нас было два хорошо
дрессированных и очень послушных осла: мы ни в чем не хотели
уступать римским девам которые на сатурналиях пользовались этим
средством насладиться до утоления".
При первом же моем испытании я пришла в безумство от вина. Я
свирепо ринулась на скамейку, отвергая обступивших меня
монахинь. В мгновение ока надо мной был повешен осел на ремнях.
Его ужасный тесак тяжело шлепал меня по животу. Я схватила его
обеими руками, наставила к дырке и, пощекотав секунду другую,
попыталась его всунуть туда. Встречными телодвижениями, а также
при помощи пальцев и расширительной мази я скоро завладела пятью
дюймами этого орудия наслаждения. Я попыталась глотнуть
поглубже, но силы оставили меня, и я свалилась. Мне показалось,
что у меня разорвана кожа, что я сломана, четвертована. Это
была боль глухая, удушающая, а к ней медленно присоединялось
сладострастие, жаркое и щекочушее ощущение. Животное
постоянными движениями жестоко меня натирало так, что мой
позвоночник был жестоко расшатан. Моя разгоряченная киприна на
мгновение затрепетала в моих чреслах. О, какое наслаждение! А
потом я почувствовала, как по ней заструился огненный ручей,
капля за каплей, достигая дна самого моего мокровища. Во мне
все струилось и пенилось от любовной игры. Я испустила долгий
крик, чувствуя огромное облегчение. В порыве страсти я
заглотила еще два дюйма насладителя матки. Все рекорды были
побиты! Мои подруги были побеждены! Однако я должна была
придерживать венчик пальцеобразной мышцы, чтобы не вывернуть
матку. Изнуренная болью во всех членах, я думала, что моя
любовная жажда прошла, когда непокладистый засов осла снова0
стал комом и заерзал почти поднимая меня на воздух. Зубы у меня
стиснулись и скрипели, руки повисли как плети вдоль судорожно
сведенных бедер. Вновь побежала буйная струя, заливаяменя
горячим и липким потоком. Мне казалось, что она разлилась по
моим жилам и достигла сердца. Мое тело, поникшее от
чрезмерности этого бальзама, ничего не чувствовало кроме острого
ощущения божества, коловшего сердце, мозг и нервы, шатавшего
суставы, сладко расправляющего все во мне. О, это была
сладчайшая пытка, нестерпимая сладость, рвущая связи жизни,
несущая смерть и опьянение".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17