В марте русские возобновили наступление в
Галиции, которое увенчалось блестящей победой. 19 марта пал Перемышль,
самая неприступная во всей Австро-Венгрии крепость. Было захвачено 120 000
пленных и 900 орудий. "Запыхавшись, ко мне в вагон прибежал Николаша
[великий князь Николай Николаевич] и сообщил мне эту новость, - писал
царь. - В храме на молебен собрались офицеры и мои великолепные
лейб-казаки. Какие сияющие лица!" Обрадовавшись, государь наградил
генералиссимуса георгиевским оружием, бриллиантами украшенным. В начале
апреля царь лично посетил завоеванную провинцию. Ехать пришлось по
раскаленным пыльным дорогам. Прибыв в Перемышь, он восхищался крепостными
сооружениями - "огромные, невероятно укрепленные, бастионы, ни пяди
незащищенной земли". Во Львове он ночевал в доме австрийского
генерал-губернатора на кровати, предназначавшейся для императора
Франца-Иосифа.
И снова части русской пехоты и кавалерии устремились к Карпатам.
Поросшие лесом склоны отчаянно защищались отборными полками венгров. Из-за
недостаточного количества артиллерии и боеприпасов русские не имели
возможности производить артиллерийскую подготовку. Каждую возвышенность;
каждый хребет, каждый выступ приходилось брать в штыковом бою. Наступая,
по словам Людендорфа, "с полнейшим презрением к смерти", русские пехотинцы
поднимались по склонам, оставляя за собой кровавый след. К середине апреля
карпатские перевалы оказались в руках русских. 8-я армия генерала
Брусилова вышла в долину Дуная. И снова Вена затрепетала от страха, снова
пошли разговоры о сепаратном мире. 26 апреля, в уверенности, что империя
Габсбургов рушится, Италия объявила войну Австро-Венгрии.
Именно в этот момент Гинденбург и Людендорф нанесли страшный удар,
готовившийся ими на протяжении нескольких месяцев. Не сумев разбить в 1914
году Францию, германский генеральный штаб решил в 1915 году вывести из
войны Россию. В течении марта и апреля, пока русские громили австрийцев в
Галиции и на Карпатах, германские генералы оттягивали войска и артиллерию
к южной части Польши. 2 мая немцы обрушили огонь 1500 орудий на
один-единственный участок русской позиции. За четыре часа было выпущено
700 000 снарядов.
"На расстоянии восьми километров по обе стороны от находившейся
поблизости высоты видна была сплошная огненная завеса, - писал сэр Бернард
Пэйрс, наблюдавший за обстрелом. - Русская артиллерия по существу молчала.
Примитивные окопы русских вместе с теми, кто в них укрывался, были, по
существу, смешаны с землей. Из 16 000 солдат, находившихся в составе
дивизии, уцелело всего пятьсот".
Под этим смертоносным градом снарядов линия обороны русских была
прорвана. Подкрепления доставлялись эшелонами прямо к месту боевых
действий и выгружались под огнем противника. Брошенный а прорыв 3-й
Кавказский корпус, насчитывавший 40 000 бойцов, через краткий промежуток
времени уменьшился до шести тысяч; но даже эта горстка в ночном штыковом
бою взяла в плен 7 000 германцев. 3-я армия, принявшая на себя основной
удар пруссаков, по словам ее командующего, истекла кровью. 2 июня пала
крепость Перемышь. 22 июня был сдан Львов. "Бедный Н[иколаша], рассказывая
все это, плакал в моем кабинете и даже спросил меня, не думаю ли я
заменить его более способным человеком.., - писал царь. - Он все
принимался меня благодарить за то, что я остался здесь, потому что мое
присутствие успокаивает его лично".
Отступая, русские солдаты теряли или бросали винтовки. Нехватка
оружия вскоре стала столь ощутимой, что один офицер предложил вооружить
отдельные батальоны насаженными на длинные черенки топорами. "Представьте
себе, что во многих пехотных полках... треть людей, по крайней мере, не
имела винтовок, - докладывал из Ставки генерал Беляев. - Эти несчастные
терпеливо ждали под градом осколков гибели своих товарищей впереди себя,
чтобы пойти и подобрать их оружие... Наша армия тонет в собственной
крови". Безоружные солдаты, находившиеся во второй линии окопов, под
градом фугасных и осколочных снарядов превращались в кровавое месиво.
"Знаете, барин, - сказал один пехотинец сэру Бернарду Пэйрсу, - мы
собственной грудью защищаем позиции, другого оружия у нас нет. Это не
война, а бойня".
Казалось, никакая сила не сможет остановить германские колонны,
двигавшиеся по пыльным дорогам Польши. Впереди них тащились толпы
беженцев, пробивавшихся на восток. Наблюдать их страдания было так тяжко,
что один русский генерал, всегда по-доброму относившийся к британскому
атташе Ноксу, вдруг набросился на того, требуя ответа, чего ждут
англичане. [(10 августа 1916 г. "Российский гражданин" поместил статью
П.Ф.Булацеля, где указывалось, что с "начала войны англичане доблестно
продвинулись на Западном фронте на несколько сот метров".)] "Мы в игрушки
играем, - заявил русский с мукой в глазах. - Мы все отдаем. Думаете легко
нам видеть эти бесконечные колонны беженцев, спасающихся от германского
наступления? Мы знаем, что все эти дети, набившиеся в повозки, умрут,
прежде чем кончится зима". Нокс, потрясенный трагическим зрелищем, понурил
голову и не сказал ни слова.
5 августа пала Варшава. По мнению великого князя Николая Николаевича,
стратегия русской армии должна была заключаться не в том, чтобы удержать в
своих руках Варшаву и даже Польшу, а в том, чтобы сохранить армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227