Она подумала о ребенке Лили, о ребенке, отцом которого был Джоэль Кэрью. В этом ребенке будет какая-то романтическая красота, какое-то могущественное очарование, которым никогда не мог бы обладать ребенок верного Акселя Фосберга. Она вспомнила, с какой горечью думала раньше о Джоэле Кэрью и какое горячее негодование пробудила в ней исповедь Лили. Последние месяцы произвели в ней перемену. Перемену, в которой она никогда не призналась бы себе, если бы не эта встреча с Джоэлем Кэрью.
Именно сознание этой перемены неприятно смущало ее в течение всех этих пронзительно шумных весенних дней, которые она и Бэлис проводили здесь, бродя по большим магазинам, гуляя по переполненным толпой улицам, наслаждаясь театрами, музыкой и восхитительными обедами вдвоем в разных восхитительных местах. Глубоко в тайниках ее сердца гнездилось смутное беспокойное чувство, как будто какой-то голос говорил ей: «Одна из женщин Кэрью, отгоняющая всякую мысль о тяжелых проступках Кэрью… покупающая свои платья в Чикаго… Вторая Флоренс Брин, вторая Грэс, вторая Ада». Но голос звучал очень слабо, а рядом, около нее, голос Бэлиса звучал так пылко и настойчиво.
Если не считать этого, она была бесконечно, беззаботно счастлива. Особенно наслаждалась она стремительностью и размахом огромного Чикаго, диким воем ветра – голоса этого города, буйными светло-зелеными волнами, с ревом разбивающимися о берега озера Мичиган – души этого города. Ей не хотелось покидать его и возвращаться опять ко всему давно известному, вместо того чтобы все дальше и дальше двигаться вперед, в неведомое. В последний вечер их пребывания в Чикаго, когда они стояли под хлещущим ветром в зеленоватом сумраке и слушали грохот прибоя на берегу озера, Бэлис крепко сжал ее руку и заговорил с особенной серьезностью:
– Ты, вероятно, никогда не узнаешь, что для меня значило видеть тебя такой счастливой в эти последние быстрые дни. Я надеюсь, что наступит время, – может быть, очень не скоро, когда у тебя будет все, что ты пожелаешь, и тебе можно будет путешествовать, где угодно, наслаждаться, чем захочешь. До того как наступит это время, Эльза, я буду нуждаться в твоей помощи, в твоей поддержке, страшно нуждаться.
Странная нота проскользнула в его голосе. Эльза взглянула на него в прозрачном сумраке, и ей почудилось, что он окутан мрачно-красным плащом Питера Кэрью. Ее охватила тревога.
– Что заставляет тебя так говорить, Бэлис? – спросила она.
Он улыбнулся ей и нежно погладил ее руку.
– Ничего, ничего! Я просто хочу сказать, что ты мне необходима, что я буду нуждаться в тебе, что бы ни произошло!
Ее охватило какое-то темное предчувствие. Бэлис и Джоэль провели утро вдвоем. Она сообразила, что они обсуждали какие-то очень серьезные семейные дела, и поняла теперь, что Бэлис боялся надвигавшегося на них несчастья, боялся уже в течение нескольких дней.
Поэтому для нее почти не была ударом ожидавшая их в гостинице телеграмма от Майкла с известием о разорении Кэрью. Она не обсуждала этого известия с Бэлисом – для этого будет время позже. Она просто почувствовала, что наступила, наконец, пора ее испытания, и она была готова к нему, почти стремилась встретить его.
Перед глазами Эльзы в темноте этой ночи стоял образ Кэрью, павших во всем своем блеске, затоптанных, валяющихся в грязи и разрываемых на части озверелой толпой, давно завидовавшей им и втайне их ненавидевшей. И Бэлис, которого она любила, был среди них.
Горхэм ожидал их с автомобилем на вокзале в Сендауэре. Эльза боязливо взглянула на него, когда он нес багаж в автомобиль. Он был явно возбужден, несмотря на все усилия казаться спокойным, как всегда. Он ничего не говорил, пока не уложил багаж и пока Бэлис не сел на переднее место у руля.
– Я рассчитывал пробыть часок в городе, хозяин, – сказал он, запирая дверцу автомобиля и наклоняясь к Бэлису. – Я думал, так как сегодня суббота…
– Хорошо, Горхэм, ничего не имею против, – ответил Бэлис. – Сегодня что-то тьма народу на улицах.
Горхэм, быстро сплюнув, повернулся и посмотрел вдоль главной улицы, сиявшей в теплом свете раннего вечера.
– Это не мое дело, конечно, – сказал он с нерешительным видом, – но на вашем месте я поехал бы северной дорогой и свернул бы к югу за методистской церковью. Я имею в виду миссис Кэрью. Как всегда по субботам, на улицах полно пьяных, болтающих много лишнего. Эта… эта новость стала известна только вчера, и они все здорово злы.
Бэлис рассмеялся.
– Спасибо, Горхэм, – ответил он. – Не знаете ли вы случайно, Майкл в городе?
– О нет, он дома! Едва ли он станет много разгуливать по городу после того, что случилось. Это было бы для него небезопасно, по моему мнению.
– Ну, хорошо, Горхэм. Как дела у нас дома?
– Все как следует. Только я отпустил работника. Он никуда не годился.
Бэлис рассмеялся, пустил в ход машину и медленно повернул по направлению к главной улице.
– Кажется, дела обстоят даже хуже, чем мы думали, – спокойным голосом заметил он.
Эльза почувствовала пробежавший по ней трепет возбуждения.
– Как ты поедешь, по северной дороге? – спросила она.
Пристально устремив глаза на улицу перед ними, он ответил:
– Как ты скажешь. Будь я один, я предпочел бы пойти пешком и поглядеть. Наверное, никогда не представится лучший случай узнать, что именно думают о Кэрью.
– Я сама не прочь посмотреть, – сказала она. – Мне не хотелось бы, чтобы даже Горхэм подумал, что ты удрал из города по задворкам.
– А! Опять твой старый воинственный дух! – сказал Бэлис со смехом, направляя автомобиль на главную улицу.
Эльза никогда не видела в городе столько народу, если не считать праздников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75