Питер сказал, что там лежал железный клин, который он заметил уже раньше, когда привязывал коня к концу бревна, прежде чем войти в дом. Он был уверен, что это и был тот клин. Удар пришелся по затылку. Он рассказал, что помнит, как он обхватил руками шею Ваала и как Ваал выбежал из ворот. Должно быть, он держался на лошади инстинктивно. Ты помнишь, Бэлис, как он говорил, что даже мертвым мог бы проехать на любом коне, если бы его труп посадили в седло? Мы послали за доктором Кеннеди – Олсон слишком хорошо знает нас – и сказали доктору, что Питер свалился с лошади. Кеннеди сделал все, что мог, но все было бесполезно. Последнее, что сказал Питер, это была его просьба не преследовать Кражека. У Кражека – хорошенькая жена, сказал он. Кроме того, наша семья пострадала бы от неминуемых разоблачений, а Питер очень заботился о чести нашего имени – он гордился им.
– А другие знают? – спросил Бэлис.
– Да. Но вне нашей семьи, конечно, никто ничего не знает, – подчеркнула она, еще раз взглянув на Эльзу. – Он высказал еще свое сожаление, что ему не придется поздравить тебя и твою жену. Мне кажется, что я могу передать тебе, что он одобрил твой выбор, и скажу также еще – потому что ты все равно узнаешь об этом, – он оставил тебе треть своей земли.
Ее глаза светились глубоким внутренним огнем. Она встала с места и обратилась к Эльзе:
– Пойдемте, дитя мое. Вы, должно быть, утомлены. В трудную минуту пришлось вам войти в ваш новый дом. Пойдемте ко мне, отдохните у меня, а Бэлису необходимо повидаться со своими.
В ее голосе звучала ласка и вместе с тем бесконечная усталость, но глаза ее светились все так же, как и во время рассказа. Эльза не могла отогнать мысли, что мисс Хилдред испытывала какое-то странное удовлетворение от той роли, которая выпала ей в этой странной драме.
Эльза встала и последовала за ней, как в каком-то страшном сне. Повсюду в доме она слышала приглушенные голоса и поняла, что в этой семье каждый по-своему переживает свое горе: утрату Питера. Поднимаясь по лестнице, Эльза обернулась и увидела, что Бэлис все еще сидит в кабинете. Он не двинулся с места с тех пор, как она оставила его. Она видела его склоненные плечи и красивый контур его головы. Ее сердце поразило сходство, которого она не замечала до сих пор. С приливом страха она почувствовала, будто чары Питера Кэрью витают над головой Бэлиса, обволакивая его темным сиянием. Это была жуткая иллюзия.
В комнате Хилдред Эльза сняла платье и переоделась в капот, который Хилдред дала ей. Она купила кое-какие вещи в городе, но они лежали внизу, в чемодане Бэлиса. Хилдред ненадолго вышла из комнаты, а потом возвратилась и сказала Эльзе, что для нее готова теплая ванна.
– Ванная вон там, в конце передней. А когда вы вернетесь, служанка принесет вам сюда чай.
Хилдред села на низкую качалку и стала тихо покачиваться, скрестив руки на своей плоской груди и закрыв глаза. У Эльзы сжалось горло, а глаза наполнились горькими слезами. Питер Кэрью умер! Питер Кэрью, скачущий на буром коне по степи в тот светлый, светлый день! «Осторожнее, маленькая девочка, не то промочишь ножки!». Она не могла выдержать наплыва этих мыслей. Она поспешно вышла из комнаты и прошла переднюю, направляемая звуком лившейся в ванну воды. Из нижней передней доносились теперь тихие голоса. Говорил Бэлис. Должно быть, там были его сестры и братья, к которым она, направляясь в свой новый дом, чувствовала такое недоверие и такую неприязнь. Теперь она ощущала в себе полную неспособность так или иначе реагировать на их присутствие, питать к ним какое-либо чувство, даже робость или недоверие. Питер Кэрью был мертв – живые Кэрью были для нее лишь тенями. Она вошла в ванную и заперла дверь.
Хилдред разливала чай, когда Эльза вернулась в ее комнату.
– Садитесь, моя милая, и выпейте чайку. Это полезно после ванны, – сказала Хилдред.
Эльза взяла чашку и села на диван. Старая дама уселась опять в качалку и заговорила совершенно бесстрастным тоном:
– Вам неуютно будет жить в этом доме. Не теряйте времени и создавайте себе свой уголок, если хотите быть хоть немного счастливы.
– Мы так и предполагаем, – отозвалась Эльза, стараясь не повышать голоса, – при первой же возможности.
Хилдред быстро ответила:
– Не поймите меня неправильно. Я вовсе не хочу сгущать краски перед вами. Если бы был жив Питер, все обстояло бы совсем иначе. Он любил Бэлиса, как собственного сына. Да и жена Питера, я уверена, смотрит на него, как на сына. А когда женщина, подобная Грэс, начинает ревновать мужчину – пусть это будет племянник, чуть ли не сын, – от нее житья не будет. Грэс сделает жизнь невозможной для вас, дорогая. Она не расположена к вам и будет не расположена еще больше. Она – гордячка, говоря мягко. Женщины Кэрью, могу признаться, никогда не ладили между собой.
Внутри Эльзы все кричало, что она вовсе не Кэрью, что она Эльза Бауэрс, которой нет дела до мелких свар среди женщин Кэрью, но она могла только сидеть и пить чай, стараясь не стучать от волнения чашкой о блюдечко и уверяя мисс Хилдред, что они с Бэлисом не засидятся долго в большом доме.
В дверь тихо постучали, и в комнату вошел Бэлис с Майклом и Джоэлем, которые сейчас же подошли и сели на диван рядом с Эльзой.
– Наши женщины слишком измучены, чтобы приветствовать вас сегодня, Эльза, – спокойно сказал Майкл, – но я думаю, что могу говорить от лица всей семьи. Мы считаем, что Бэлис сделал счастливый выбор. После того, что случилось, мы не в состоянии оказать вам обоим сейчас надлежащий прием. Но вы, конечно, поймете это. Для нас это тяжелый удар, и наши женщины потрясены этим, особенно тетя Грэс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75