Но я вовсе не настолько испорчен. Когда мужчина поклоняется женщине, Эльза, то он… поклоняется ей безраздельно. Не забывай этого, Эльза! Но я предпочел бы, чтобы ты ненавидела меня от всего сердца, чем приняла меня таким и… переносила бы все.
Он ушел. Она долго стояла, бессильно опершись на дерево, и смотрела на его фигуру, исчезавшую среди теней на склоне внизу. Весь мир кругом стал сразу гармонично одушевленным. Она чувствовала под собой темное дыхание земли, трепет ее колоссальной груди, а наверху светлые звезды и величественное небо – мечты могучего духа земли. Жизнь, любовь – тоже мечты, тени, колышимые ветром.
В тот вечер Эльза больше не видела Бэлиса. Утром Горхэм сказал ей, что он уже уехал в Гэрли и не вернется до наступления темноты.
Она двигалась по комнатам, как человек, ставший вдруг чужим в том месте, которое раньше было таким привычным. Бэлис уехал в Гэрли, и целый день, следовательно, был в ее полном распоряжении после их вчерашнего разговора под березами. Целый день для чего? Для того, чтобы провести его наедине со своей гордостью, видеть кругом все, что напоминает о его любви и терпении, чувствовать опять то неудержимое стремление, которое неизменно жило в ее сердце, но которое губы отказывались высказать? Это было невыносимо.
После полудня она отправилась пешкой через поля, отделявшие ее от фермы Бауэрсов. У нее не было определенного намерения посетить мать в своем теперешнем настроении. Но ей было приятно ходить, ощущать под ногами твердую, надежную землю, поднимать лицо к чистой, безмятежной синеве неба, так бывало, когда она лежала одиноко в домике среди лебеды на ферме отца и задумчиво наблюдала за облаками, плывущими своими, не обозначенными ни на каких картах путями. Ею овладело безотчетно счастливое настроение. Мир куда-то отдалился, стал совсем маленьким, крохотным шариком в пространстве, его тяжелые контуры сгладились на расстоянии, его мелочные противоречия исчезли из виду. Ею овладело чувство стыда. Куда исчезли теперь ее гордость, ревность, ее мелкие сомнения и высокомерие? Куда в эту минуту исчезло все, кроме любви – пламенной, всепожирающей, исступленной любви?
Это настроение продолжало царить в ее душе, когда в конце концов она вошла в кухню, где мать готовила ужин. Оно подняло ее над унынием услышанных там жалоб, не дало ей поддаться влиянию тоскливо-скучной рутины, пропитавшей жизнь Стива Бауэрса и дяди Фреда, и, когда она вновь отправилась назад по полям, набросило свой серебристый оттенок на белые испарения тумана, сетью паутины покрывавшие Балку.
Когда почва стала возвышаться от ровной поверхности полей к первому отлогому склону Горы, она приостановилась и посмотрела вверх на постройки на верхних склонах. Там виднелся свет. Сначала она подумала о Горхэме, Но затем вспомнила, что он собирался, как говорил ей утром, отправиться на север, чтобы навестить свою двоюродную сестру, жившую по ту сторону Сендауэра. Это не мог быть свет в окнах Горхэма. Очевидно, Бэлис вернулся домой. Ее сердце сильно забилось, когда она начала подниматься на Гору.
И только когда она достигла дорожки, которая вела от пристроек к дому, ее внезапно охватило какое-то неизъяснимое тревожное чувство. Она медленно прошла по дорожке, открыла дверь и вошла в переднюю. Тихо закрыв за собой дверь, она остановилась на миг, не снимая руки с ручки двери, и посмотрела в гостиную. Бэлис только что затопил камин и стоял перед ним, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
Он быстро повернулся и взглянул на нее.
– А, Эльза! – воскликнул он. – Я только что хотел пойти искать тебя.
– Я была у матери, – объяснила она. – Я никак не думала, что ты так рано вернешься домой.
Она сняла шляпу и поправила волосы. Ее лоб был влажен. Затем она вошла в гостиную.
– Горхэм сказал мне, что…
Дыхание внезапно оборвалось в ее горле. Зинка Брэзелл, грациозно свернувшаяся клубочком в одном из больших кресел, начала умышленно лениво выпрямляться и вытянулась во весь рост с обезоруживающей, детской улыбкой на лице.
– Я опять пришла сюда, – произнесла она своим нежным голосом, воспоминание о котором по целым дням жгло сердце Эльзы. – Я чувствовала себя такой одинокой и пришла повидать вас. Я вам не мешаю?
– Конечно, нет, Зинка! – сказала Эльза; ее голос прозвучал странно глухо.
Она опять посмотрела на Бэлиса и поняла, что он, должно быть, только что приехал. Он еще не снял своего легкого пальто. Она не решалась взглянуть ему в лицо.
– Ты ужинал в Гэрли, Бэлис? – спросила она.
Но она не могла ждать его ответа. Все тело ее было охвачено нервной дрожью, глаза застилал густой туман. Почти бегом она направилась в кухню. Закрыв за собой дверь, она остановилась посредине кухни, сжимая кулаками виски и страшным напряжением воли пытаясь побороть овладевшее ею волнение. Бэлис прошел за ней через столовую. Она обернулась, когда он распахнул дверь.
– Что с тобой? – спросил он, закрывая за собой дверь и подходя к Эльзе.
Его пальцы больно сжали ей плечи.
– Что с тобой? Ты побелела, как бумага.
– Ничего… ничего, – услышала она неясный шепот, вырывавшийся из ее уст, которые, казалось, уже не принадлежали ей. – Я… я думаю, что я… немного устала.
Не глядя на него, она чувствовала на себе его пристальный, настойчивый взгляд.
– Брось это! – повелительно сказал он в конце концов. – Ты держишь себя, как дурочка: мне ведь ясно, в чем дело. Я вернулся меньше, чем десять минут назад, и, входя, нашел ее сидящей на крыльце. Нэт со вчерашнего дня ушел в Сендауэр – пьянствовать. Она боится встретиться с ним, когда он вернется.
– Я… ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75