— А, это вы, мистер Маккиннон. Погода, кажется, улучшается. Ветер, похоже, скоро стихнет. Снег ещё идет?— Да, и очень сильный. Просто не знаю, что и лучше. Звёзд вообще не видно. Это, по крайней мере, удерживает ваших друзей от нападения на нас.— Друзей? Ах да. Я уже давно размышляю над тем, кто же на самом деле мои друзья. — Он попытался сделать жест свободной рукой, что было не просто со стаканом виски в руке и сигарой во рту. — Сестра Моррисон приболела?— Не думаю.— Насколько я помню, я её пациент. Нельзя же пренебрегать больным до такой степени. Человек запросто может истечь кровью.— Мы этого не допустим, — с улыбкой ответил Маккиннон. — Я вызову её к вам.Он позвонил по телефону в госпиталь, и ко времени его прихода туда сестра Моррисон уже его ждала.— Что-нибудь случилось? — спросила она. — Он себя плохо чувствует?— Он обижается на то, что им жестоко пренебрегают, и заявляет, что может истечь кровью. Вообще-то, он в хорошем настроении, курит сигару, пьет виски и, по-моему, пышет здоровьем. Он просто скучает или чувствует себя одиноким, или то и другое вместе, и ему хочется кое с кем поболтать.— Он всегда может поболтать с вами.— Я сказал не с кем-нибудь, а кое с кем. Я — не Маргарет Моррисон. Всё-таки хитрецы эти лётчики Люфтваффе, Он всегда может обвинить вас в уклонении от своих обязанностей.Он отвел её в капитанскую каюту, велел позвонить ему в госпиталь, как только она соберётся идти обратно, взял из капитанского стола списки и личные дела членов команды и отправился на поиски Джемисона. Вдвоем они затратили почти полчаса, просматривая личные документы каждого матроса и каждого механика, пытаясь вспомнить в деталях, что им известно об их прошлом и что члены экипажа говорили друг о друге. Когда они закончили, Джемисон отодвинул документы в сторону, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.— Ну и что вы думаете обо всем этом, боцман?— То же самое, что и вы, сэр. Абсолютно ничего подозрительного.Подходящих кандидатов на роль диверсанта нет, даже мало-мальски подходящих. Можно спокойно идти в суд и свидетельствовать в пользу каждого из них. Но если мы принимаем версию лейтенанта Ульбрихта, а мы все — и вы, и мистер Паттерсон, и Нейсбай, и я — её принимаем, то в первоначальном составе команды обязательно должен быть человек, который бросил заряд в балластное отделение в тот момент, когда мы были борт о борт с корветом. И этот человек должен быть среди тех, чьи дела мы только что рассматривали. Если же не среди них, то среди медицинского персонала.— Персонала госпиталя? — Джемисон покачал головой. — Персонал госпиталя, — повторил он. — Сестра Моррисон в роли Мата Хари? У меня богатое воображение, боцман, но такого я себе представить не могу.— Я тоже. И в их пользу мы можем спокойно свидетельствовать в суде.Но это обязательно должен быть человек, который находился на борту нашего корабля, когда мы вышли из Галифакса. Когда мы уйдем в отставку, мистер Джемисон, нам лучше не искать работу в уголовном отделе Скотланд-Ярда. Кроме того, существует возможность, что этот неизвестный находится в сговоре с кем-нибудь с «Аргоса» или с кем-нибудь из тех девяти больных, которых мы взяли в Мурманске.— И о которых нам практически ничего не известно.— В отношении команды с «Аргоса» это так. Что же касается больных из Мурманска, нам известны их имена, звания и солдатские номера. Один из больных туберкулёзом, по фамилии Хартли, — механик и наверняка разбирается в электричестве. Другой же, Симмонс, психически больной или прикидывающийся таковым, — старший оператор-торпедист и должен разбираться во взрывчатых веществах.— Чересчур это очевидно, боцман.— Даже более чем очевидно. Может быть, это специально для того, чтобы мы не обратили внимания на этих парней.— А вы видели их? Разговаривали?— Да. Думаю, и вы это уже сделали. Они оба рыжеволосые.— Ах, вот это кто. Ясно. Грубовато-добродушные, честные моряки. Совершенно не похожи на преступников. Но, насколько мне известно, так в жизни и бывает. — Он вздохнул. — Я с вами согласен, боцман. Уголовному отделу от нас толку никакого.— Это уж точно. — Маккиннон встал. — Пожалуй, я пойду и спасу сестру Моррисон из тисков лейтенанта.Сестра Моррисон отнюдь не была в тисках лейтенанта и не проявляла никакого желания быть освобождённой.— Время идти? — поинтересовалась она.— Конечно, нет. Просто зашёл сказать, что я буду на мостике, если вдруг вам понадоблюсь. — Он посмотрел на Ульбрихта, а затем перевел взгляд на сестру Моррисон. — Выходит, вам удалось его спасти?По сравнению с тем, что было всего за несколько часов до этого, по правому борту царила тишина. Ветер почти полностью стих, волны успокоились, лишь иногда как бы недовольно взбрыкиваясь и креня корабль всего на несколько градусов. Это был плюс. Минус же заключался в том, что снег практически перестал идти, и боцману не представляло особого труда разглядеть на носовой части красный крест, освещенный дуговыми лампами. Он вернулся опять на мостик и связался с Паттерсоном в машинном отделении.— Это боцман, сэр. Пурга затихает. Похоже, снег скоро перестанет идти. Я прошу разрешения погасить наружные огни.Волна ещё достаточно высокая, так что немецкие подводные лодки не могут увидеть нас в перископ, но если они на поверхности, если снег прекратится, а мы будем по-прежнему освещены, нас тогда будет хорошо видно из их боевых рубок.— Нам этого, конечно, не надо. Погасить огни.— Ещё одно. Вы не могли бы выделить людей и все, что необходимо для уборки снега в проходе между госпиталем и надстройкой. Сделать тропинку всего в два фута шириной. Этого вполне достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89