— Он не будет там работать, сэр. В вашем машинном отделении столько металла, что компас будет показывать неправильно. — Он отодвинул в сторону свой стул и встал. — Пожалуй, есть я не буду. Я думаю, вы согласитесь со мной, Паттерсон: восстановление телефонной связи мостика с машинным отделением и его электрического обеспечения, чтобы мы имели возможность видеть, что мы делаем, — сейчас самое главное.— Эти уже занимаются, боцман, — сказал Джемисон.— Благодарю вас, сэр, но ленч может подождать. Надо подать свет на мостик, — продолжил он, обращаясь к Паттерсону. — После этого мы можем попытаться, сэр, навести порядок в некоторых каютах в надстройке, определить, какие из них более или менее пригодны для житья, попытаться восстановить их освещение и отопление. Небольшое отопление на мостике тоже не помешало бы.— Этим займется персонал машинного отделения. После того, как мы немного перекусим. Лично вам требуется какая-то помощь?— Фергюсона и Керрана вполне хватит.— Осталось только одно. Паттерсон кивнул в сторону палубы. — Листовое стекло для окон на мостике.— Действительно, сэр. А я полагал, что вы...— Пустяки, — Паттерсон помахал рукой, как бы демонстрируя, что это на самом деле пустяки. — Вам стоит только сказать, боцман.— Что, какие-то затруднения? — спросил доктор Сингх.— Мне необходимо толстое стекло, которое используется в медицинских тележках и из которого изготовлены подносы. Возможно, доктор Сингх, вы могли бы...— Нет, нет, ни в коем случае, — быстро и решительно ответил доктор Сингх. — На нас с доктором Синклером возложено ведение операций и наблюдение за прооперированными больными. Что же касается оборудования больничных палат, к нам это не имеет никакого отношения. Вы со мной согласны, доктор?— Да, это действительно так, сэр.Доктор Синклер тоже умел разыгрывать из себя человека, полного решимости.Боцман окинул врачей и Паттерсона бесстрастным взглядом, который говорил гораздо больше, чем иное выражение лица, и направился в палату В, где было десять пациентов и которую обслуживали две сиделки: одна из них была яркой брюнеткой, другая — столь же яркой блондинкой. Брюнетка, сиделка Айрин, который едва исполнилось двадцать лет, родом из Северной Ирландии, была хорошенькой, темноглазой и с таким приятным и весёлым нравом, что никому даже в голову не приходило называть её по фамилии, которую, похоже, никто толком и не знал. Она подняла взгляд, когда в палату вошёл боцман, и впервые за всё время, что служила на флоте, она не улыбнулась ему приветственной улыбкой. Он осторожно похлопал её по плечу и прошёл в дальний конец палаты, где сиделка Магнуссон перевязывала руку матросу.Джанет Магнуссон была всего лишь на несколько лет старше Айрин и выше, но не намного. Она была, вне всякого сомнения, хорошенькой, очень походила на боцмана — и своими соломенного цвета волосами, и серо-голубыми глазами, и в лице у неё что-то было от викингов, но, к счастью, в отличие от боцмана, она не была краснолицей. Как и другая сиделка, она почти всегда улыбалась, но, как и той, ей было сегодня не до улыбок. Она выпрямилась, когда подошёл боцман, и коснулась его руки.— Это было ужасно, да, Арчи?— Ни за что я не хотел бы пройти через это снова. Я рад, что тебя там не было, Джанет.— Я имею в виду не это... не похороны.... Это ты зашивал их... Говорят, от связиста остались одни куски и клочки.— Преувеличение. Кто тебе сказал об этом?— Джонни Холбрук. Ну, ты знаешь, молодой санитар. Тот самый, который тебя боится.— Нечего меня бояться, — рассеянно бросил боцман, оглядываясь по сторонам. — А здесь, похоже перемены.— Нам пришлось выкинуть из палаты нескольких так называемых выздоравливающих пациентов Ты бы видел эту сцену. Можно было подумать, их отправляют на верную смерть. Или, по крайней мере, в Сибирь. А так с ними всё в порядке. Конечно они не симулянты, но чересчур привыкли к мягкой постели и испортились.— А кто в этом виноват, как не ты с Айрин? Они просто не могли вынести разлуки с вами. А где наша львица?Джанет бросила на него неодобрительный взгляд.— Это ты так относишься к сестре Моррисон?— Ну, конечно. Именно её я называю львицей. И я сунул нос в её логово.— Ты просто её не знаешь, Арчи. Она действительно чудесный человек. Мэгги — моя подруга. Нет, на самом деле.— Мэгги?— Так мы обращаемся к ней, когда не на работе. Она сейчас в соседней палате.— Мэгги! Кто бы мог подумать! А я-то считал, что она плохо к тебе относится, потому что она терпеть меня не может, и ей не нравится, когда я с тобой болтаю.— Пустяки. Да, кстати, Арчи.— Да?— У львицы логова нет.Боцман даже не соблаговолил ответить. Он прошёл в соседнюю палату.Сестры Моррисон там не оказалось. Из восьми больных, похоже, только двое — Макгиган и Джонс — были в сознании. Боцман подошёл к их постелям — они были расположены напротив друг друга — и спросил:— Ну, как дела, ребята?— Прекрасно, боцман, — ответил Макгиган. — Нам совсем здесь делать нечего.— Вы будете оставаться здесь до тех пор, пока вам не разрешат уйти.Всего восемнадцать лет! Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем они забудут обезглавленного Ролингса, лежащего у штурвала? Только он подумал об этом, как в палату вошла сестра Моррисон.— Добрый день, сестра Моррисон.— Добрый день, мистер Маккиннон. Делаете обход, как я вижу?Боцман почувствовал, как закипает, но сдержался, продолжая выглядеть задумчивым. Он, по всей видимости, не сознавал, что его задумчивость, при определённых обстоятельствах, вызывала у людей состояние тревоги.— Я просто зашёл перекинуться с вами парой слов, сестра. — Он оглядел палату. — Н-да, не очень-то веселая у вас здесь компания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89