Наверняка араван Нарай скажет, что ничего не
дарил.
- Мятежник был настоящий, - сказал Нан. Помолчал и объяснил:
- Видишь ли, когда я вошел, на нем был платок с синим и красным
концами. И парень ужасно удивился, что я его вижу, потому что он считал,
что благодаря этому платку он невидим и неуязвим. И согласись, что
поддельную книгу наместник заказать может, а человека, который считает
себя невидимым - вряд ли.

Господин Бахадн был прав, полагая, что инспектор послан в Харайн не
просто отыскать убийцу городского судьи. Но император строго-настрого
запретил инспектору и его секретарю разглашать подлинную цель
экстраординарного расследования. Да дело было не только в императоре...
Почтовые голуби одновременно доставили известия о случившемся. От
наместника Вашхога - господину Ишнайе, первому министру двора, и, по
счастливому совпадению, дяде любимой наложницы императора; от аравана
Нарая - дворцовому управителю Мнадесу. Каждое из сообщений объективно
обличало в противнике прямого виновника бунта. От назначенного следователя
зависело, какая из объективных точек зрения станет еще и официальной.
Явившись во дворец с самого утра, господин Ишнайя известил государя о
случившемся и ходатайствовал о назначении инспектором старшего советника
при ведомстве церемоний и обрядов, господина Азруца.
Император слушал министра рассеянно, поглаживая белыми, нервными
пальцами нефритовый рельеф малой приемной комнаты. Рельеф вспухал к
потолку бесчисленными изображениями императора Вея, принимающего дары
богов: водяные колеса и зрелые снопы, веревки и молоток строителя, мотыгу
земледельца и топор плотника.
Придворный художник, вместо того, чтобы верно передать всепроникающую
заботу о народе, просто вывел государя единственным собственником
мироздания. И рельеф, и зала, и весь дворец, пропитанные гнилым духом
последнего царствования, претили молодому императору.
Роспись нового дворца будет прославлять народ, а не правителей, - но
боже мой, как бесстыдно долго затягивается строительство, с какой радостью
работают люди, кого ни спроси, и с каким нахальством высшие чиновники
жалуются на нехватку людей и средств...
Господин Ишнайя почтительно ждал государева решения.
Молодой император, улыбаясь, сообщил Ишнайе, что главноуправитель
Мнадес уже известил его о волнениях, но назвал другую кандидатуру.
- Так что я выберу между ними в час, назначенный для гаданий, -
заключил император.
Господин Мнадес выразил сомнение, стоит ли отдавать назначение воле
случая...
- Не думаю, что совет моего небесного отца будет хуже вашего, -
заметил император.
Господин Мнадес вздохнул про себя. Император вряд ли собирался
гадать, но он явно собирался объяснить свой выбор гаданием и тем дать
понять придворным, что не предпочитает, как и прежде, ни одной из
враждующих дворцовых группировок.
- Все стареет, - проговорил император, беспокойно дергаясь. - Уже
третье восстание в этом году, и подумать когда - в Иров день. Все это
началось при матери, - добавил он. - Почему происходят восстания, господин
Мнадес?
- У Ирова дня странная репутация, - осторожно сказал министр.
- Вздор, - вздрогнул государь, - вздор и суеверие. Восстания
происходят оттого, что чиновники прожорливы, а народ голодает. Может,
все-таки выдавать жителям Нижних Городов государственные запасы?
Сердце господина Мнадеса затрепетало. Давно и безуспешно старался он
убедить государя в необходимости реформы, после которой государство будет
снабжать всех бедствующих подданных империи, безразлично, приписаны ли они
к деревне и цеху, или нет. Господин Мнадес настаивал, что такая реформа -
единственный способ успокоить назревавшее недовольство и с обычным для
него великодушием предлагал взять на себя все обязанности по распределению
необходимого продовольствия. Господин Ишнайя возражал, что такая реформа -
верный способ узаконить бездельников. "Спрос на раздаваемые запасы
мгновенно возрастет, а деревни опустеют", - указывал он. Кроме того,
господин Ишнайя полагал, что, если уж создавать подобное ведомство, то уж
ставить во главе такой миллиардной кормушки надо человека безусловно
честного, - например, зятя господина Ишнайи.
- Нет, - проговорил император, - такие выдачи нарушат традицию. И к
тому же это приведет к слишком большим злоупотреблениям, - добавил он,
пристально глядя своими большими карими глазами на первого министра. -
Распорядитесь, чтобы в Харайне перевели из государственных припасов на
счет желтого монастыря два рисовых миллиона. Пусть монахи раздают.
После утренней аудиенции император отправился на охоту.
Простонародье рассказывало о государственных заповедниках всякие
басни: говорили, например, что так живет черепаха Шушу, которая раз вместо
яиц сносит гигантский изумруд, дарующий владельцу ясновидение,
справедливость и долгую жизнь. При дворе только улыбались народной
доверчивости: образованные люди знали, что черепаха Шушу живет за
Западными Горами. Но иные звери из государева парка и вправду давно
перевелись в простых местах, - земли в империи было мало, на центральной
равнине прорезанные канавками поля давно вытеснили болота и леса с
живностью, описанной в хрониках первых династий.
Император затравил двух оленей с кисточками на ушах и вернулся во
дворец за час до вечерней аудиенции в покойном состоянии духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13