"Прибыл в Уннушинак (так тогда назывался Харайн). Места
благодатнейшие. Просо и полба родят сам-восемьдесят. С этих мест, говорят,
в год можно собирать шесть сот мер золота, если не слишком усердствовать с
налогами. Видел также котловину, похожую на большую супницу, диаметром в
треть дневного перехода. Котловина эта примечательна тем, что на западном
ее склоне растет сорт дынь, необыкновенной величины и вкуса, желтых и
сетчатых, называемых "кургун". Нигде я не едал подобных дынь. Еще об этой
котловине можно сказать следующее.
Время от времени на юго-западном ее склоне один из камней начинает
пропадать и течь туманом. Бывает это то весной, то осенью, то раз в два
года, а то через пятнадцать лет. Из тумана образуется сфера. Полагаю, что
тут природное явление, вызванное вихревым растяжением эфира, сквозь
которое проглядывает первоначальная материя мироздания, потому что растет
этот шар, не увеличиваясь в объеме, а на манер луны, как бы высветляясь из
полумесяца в сферу.
Варвары, однако, построили там храм и почитают это явление как бога.
В определенный день прибегает туда олень. Ему потом золотят рога, водят по
провинции и называют сыном Ира. Говорят, что раньше Ир вселялся в людей. Я
лично этому не верю. Ибо из-за этого оленя исцеляются люди и вырастает
урожай таков, что налоги можно безбоязненно повысить еще на восемьдесят
мер золота. А в том, что олень этот понимает человеческую речь, я убедился
своими глазами. А от такой вещи, от которой животное делается человеком,
человек, несомненно, должен сделаться богом, что противно разуму и потому
невозможно.
Дальше по большой равнине есть еще десять таких котловин, но эта -
самая крупная".
Несомненно, что на землян встреча с сыном Ира произвела куда более
глубокое впечатление, чем на старинного путешественника, восхитившегося в
своем рассказе, прежде всего, дынями.
Для начала они вспомнили изрядно позабытые ими за полгода
обстоятельства катастрофы и теперь усмотрели в последний явный божий
промысел.
Тут же выяснилось, что каждый беседовал с богом на разные темы
(причем не все признались, на какие), а запись беседы бесследно стерта.
Между экипажем состоялась краткая богословская дискуссия на тему: может ли
озарение засветить фотопленку?
Единственный христианин на корабле, агент АГН Сайлас Бредшо, отнесся
к дискуссии без особого восторга и пробормотал что-то насчет того, что Бог
- везде, и вовсе не обязательно лететь двадцать тысяч лет, чтобы уверовать
в него.
Впоследствии членов экипажа подвергали глубокому зондированию, -
напрасно! С ними действительно говорили о разном, - словно по
шестиканальному телефону. Имелось шесть разных восприятий
действительности, - но действительность-то было одна? Или нет? Словно было
шесть разных снов, кончившихся одним и тем же - звоном будильника.
В любом случае было несомненным, что началом массовой фобии стало
событие, о котором его участники даже не могли вспомнить.
Главным возмутителем спокойствия явился бортинженер Хатчинсон.
"Чудо - это нарушение законов природы, - говорил он, охотно делясь
новоприобретенной верой с репортерами. - Оно может происходить внутри и
вне души. На земле чудеса давно происходят лишь внутри души, и их нельзя
зарегистрировать. На Вее же чудеса доступны опытному наблюдению. Там
озарения может испытывать не только человек, но и приборы. Само физическое
единство Веи и постоянство ее обычаев обязано непосредственному
вмешательству Бога в жизнь людей. Империю соединяют не социальные законы,
а чувство материальности Бога, утерянное Землей. Тысячелетия человечество
стремилось к звездам. Теперь я знаю, почему: чтобы у звезд наука потерпела
поражение от опыта."

Девятое, от опыта, доказательства бытия Божьего стало газетной
сенсацией первой величины.
Руководители комиссии по космическим исследованиям при ООН рвали на
себе волосы. Штатные психологи комиссии, как могли, оправдывались,
предоставляя тесты, свидетельствовавшие об абсолютной психической
уравновешенности Рональда Хатчинсона как до, так и после полета. Тесты эти
попали на страницы газет, породив в ККИ новую волну выволочек и даже
отставок.
Анри Лашевр, сам бывший космонавигатор, провозгласил начало научной
теологии. Лашевр открыто потребовал, чтобы Ватикан отрекся от неотомизма,
продолжавшего быть официальной философской доктриной церкви, ввиду того,
что свойственное Фоме Аквинскому разделение мира на познаваемое
существующее и непознаваемое сущее утратило смысл в свете новейших научных
данных.
Стало ясно, - утверждал Лашевр, - что познание бытия бога из бытия
мира возможно не только путем аналоги, но и путем научного знания. Опыт
раскрывает не только внешние причины и поверхностные связи явлений - он
способен познать конечные причины, доселе считавшиеся постигаемыми лишь
разумом или откровением.
Божественность Вещного, кощунственно провозглашаемая современной
неозападной цивилизацией, - считал Лашевр - лишь предпоследняя ступень
перед признание Вещности Божественного.
Рамон Гонзалес, уроженец третьей марсианской колонии, провозгласил
себя учеником Лашевра. Он утверждал, что на Вее надо надо не только
доказательство бытия Божиего, но и образец социального устройства,
основанного на принципе "быть", а не на принципе "иметь".

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13