И пока что я ни на какой корабль не записался.
Руди произносит эти слова торопливо, даже как следует не понимая, что он говорит. Да он сейчас вообще ничего не понимает, он не способен ни о чем думать, потому что рядом с ним Крошка и потому что он любит ее, как никогда никого в жизни не любил.
- Если будет хорошая погода, мы может поехать кататься на велосипеде, - говорит Крошка. - Я тебе достану велосипед. Мы могли бы целый день Пробыть за городом.
"А вдруг часы сейчас снова пробьют?"
- Да, - отвечает Руди, - выедем рано-рано!
- Скоро ведь будет совсем тепло, - говорит Крошка.
- Я захвачу свой фотоаппарат.
"Это, должно быть, звезды светятся в ее глазах. Это могут быть только звезды!" Снова вдали бьют часы. Руди ни о чем не хочет думать - только о Крошке. Ведь завтра он не увидит ее. И послезавтра. Теперь, быть может, только в воскресенье.
- А потом мы себе купим лодку, - говорит Руди. Он должен говорить, чтобы заглушить свои мысли.
- Да...
В порту начинает выть пароходная сирена. Руди вздрагивает.
- Что с тобой?
- Так, ничего... Я уже теперь начну понемногу откладывать на лодку, - говорит Руди.
- Если в воскресенье будет тепло, я свое новое платье надену.
"А ждут ли они меня там? Да я вовсе не обязан туда идти. И кто об этом спросит? Подождут немного и уйдут. Я им и не нужен совсем", - думает Руди и говорит:
- Вот будет хорошо! Я ведь еще никогда ни с одной девушкой за город не ездил. Только один раз со своей сестрой.
- Правда не ездил? - Зубы Крошки сверкают, как тогда ночью на Везере.
- Правда, только с тобой, тогда.
Снова бьют часы. Девять раз они больно ударяют Руди. Он крепко обнимает Крошку.
- Что ты? - спрашивает она испуганно.
Руди закусывает губы. Он даже не может ее больше поцеловать. Он думает о своих товарищах.
- Знаешь, Крошка, я должен идти. Я и так уже опоздал на четверть часа. А в воскресенье рано-рано... я в восемь приду, ладно? Ты помни про велосипед!
Крошка притихла. Притихла словно от страха.
- Знаешь, я не могу... Ни минутки больше не могу... Может быть, я уже опоздал...
Она все еще ничего не говорит, она никак не может понять... Руди протягивает ей руку и бросается прочь.
- А курточка твоя!..
Руди возвращается. Он уже запыхался.
- Обязательно приходи! - просит Крошка и крепко-крепко целует его.
Большой стройный парень огромными шагами сбегает с горы вниз к порту. Вот он еще раз оборачивается, но девушки уже не видно. Кругом темная ночь.
6
О, как вольно дышится Руди! Как здорово он умеет бегать. Ему хочется кричать от радости. И люди, мимо которых он проносится, с удивлением смотрят ему вслед. Но Руди их не замечает. Одна мысль неотвязно преследует его: "В воскресенье я ее увижу! В воскресенье! В воскресенье!"
Под эстакадой он замедляет шаг. Здесь слишком много народу - никак не проберешься. Руди часто дышит, но не чувствует никакой усталости. Вдруг он останавливается и смотрит вокруг. Потом бросается назад. Вроде это голос Фите был! Он протискивается через толпу. Вон и Губерт и Гельге! А вот и Георг! Это они!
Еще мгновение, и Руди уже подскочил к Георгу, схватил его за руку и почему-то начинает громко хохотать.
- Ну? - спрашивает Георг. Но, взглянув на лицо Руди, не нуждается ни в каких пояснениях.
А Фите говорит:
- Что я сказал? Руди придет! Он и в самом деле пришел.
Руди рад, что его ждали. Все весело переговариваются, как будто они собрались погулять в парке.
На пристани к ним неожиданно подходит человек, согнувшийся под тяжестью морского мешка. Он машет рукой.
От больших фонарей здесь светло как днем. Оказывается, это матрос д'Юрвиль.
- А я тоже списался! - говорит он и поправляет мешок на спине.
"Чего этому-то здесь понадобилось?" - думает Руди.
- Что-то больно поздно ты решился! - говорит кто-то.
Матросы отворачиваются от д'Юрвиля. Наконец и он, не сказав ни слова, уходит, согнувшись под тяжестью.
На остановке они садятся на паром и пересекают порт.
По пути Руди вспоминает: "Здесь я с Кудельком по порту катался. Он все корабли знал".
Из машинного отделения пышет теплом. Горят бортовые огни - красные, зеленые, белые. Матросы притихли, стоя у поручней. На следующей остановке все сходят. Недалеко виднеется верфь Райерштиг. Огромные стальные балки чернеют на фоне звездного неба.
Спускаясь с парома, Руди обратил внимание на одного из пассажиров и хотел было остановиться, но Фите потянул Руди за руку. Теперь юнга все время думает: "Только бы мне увидеть его лицо..."
Гельге, и Губерт, и Фите ушли вперед. "Встретимся у шлюза", - сказал Губерт.
Огромные тени бегут за тремя матросами по неровной булыжной мостовой. Когда группа равняется с фонарем, тени проползают под ногами до тех пор, пока следующий фонарь не откидывает их далеко назад. Вторая группа шагает молча, медленно. Внезапно перед ней вырастают две фигуры.
- Документы?
У шлюза опять проверка.
- Должно быть, Иогансен для них важная птица, - говорит Георг немного погодя.
Они ждут. Издали доносятся шаги, на булыжнике показываются четыре новые тени. Между Губертом и Фите шагает Гейн Иогансен. Руди опять слышит, как сердце у него стучит в горле. Со шлюза сюда смотрят оба сторожа.
До них шагов двадцать. Фите и его группа проходят мимо.
Один отстает и останавливается. Это Губерт. Он говорит:
- Придется в другом месте пробираться. Там, между пакгаузами, по другой стороне. А вы тут пойте, притворяйтесь пьяными. Мы вас на той стороне подождем. Возле четвертого пакгауза. Ты знаешь где, Пит?
Нейгауз поднимает руку:
- Порядок!
- "Фортуна" стоит возле пятого пакгауза. А теперь давай - скандаль!
Нейгауз затягивает:
- В Испании, в Испании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99