- Как раз, когда капуста остыла и ее можно есть, - тихо произносит Руди. Остальные тоже ворчат.
Медуза, расставив ноги, стоит посреди кают-компании.
Он втянул голову в плечи, пригнулся и очень похож сейчас на разъяренного быка.
- Живо, живо! - приказывает он и улыбается, будто выгонять ребят из столовой доставляет ему несказанное удовольствие.
За боцманским столом теперь никого нет. Приглушенные голоса ребят жужжат в зале, как вспугнутый рой пчел.
Кое-кто, помешкав, уже успел выйти в коридор.
Руди до боли стискивает зубы. Ему хочется остановиться, побежать к столу и съесть все, что осталось. Он же голоден! "Надо во что бы то ни стало еще поесть!" - так и стучит у него в висках, но он ничего не говорит, ничего не делает. Мелкими шажками он плетется за ребятами, проходящими мимо столика, накрытого белой скатертью.
До этого дня Руди никогда не думал о том, правильный ли отдан приказ или неправильный. Он выполнял все приказы. "Так оно и положено! Приказ есть приказ".
В юнгфольке, правда, им никогда не отдавали серьезных, трудновыполнимых приказов. "На-лево!", "На-право!", "Шагом марш!" Ну уж на худой конец, самое страшное - это: "Ложись!" Он всегда делал, что ему приказывали, да ему и легко было, даже весело. Как и всем другим, ему приятно было шагать под звуки фанфар или бодрого оркестра. Трам-тара-рам-там-там! гремит большой ландскнехтский барабан. Он-то и подсказывал им, когда надо вышагивать левой. Все это было легко, но теперь?
Здесь? Кто-то приказал: "Встать!" - и они поднялись с мест, вовсе не желая этого. Восемьдесят здоровых, крепких ребят встали - ведь им было приказано. В животе бурчит.
Это бурчание отдает в голову и рождает в ней строптивые мысли. Наверное, и у других ребят так.
С жадностью поглядывают они на два куска жареного мяса, которые все еще лежат на боцманском столике. В нескольких метрах стоит Медуза - он, пожалуй, ничего не заметит! И вдруг - одного куска как не бывало! Толстоморденький Гейнц собрался схватить второй, но боцман резко оборачивается. Гейнц отдергивает руку, словно попал ею в кипящий котел.
Медуза щурится, смотрит на тарелку, затем ощупывает взглядом проходящих мимо ребят и вдруг улыбается. Согнув указательный палец, он приказывает Эрвину Шульцу положить на место первый кусок мяса.
Эрвин не так уж высок ростом, но у него широкие плечи, это крепкий крестьянский парень. Глядя на его волосы, вспоминаешь о его родине - Вестфалии *, о полях спелой ржи. На розовом лице повсюду - и под глазами и на носу - целые гнезда веснушек. Кажется, что Эрвин все время улыбается, хотя на самом деле он очень серьезный и выдержанный парень. Он мало говорит, охотно слушает, о чем рассказывают другие, и любит подумать над услышанным.
Чужой человек примет Эрвина за весельчака. Это из-за зубов: они выступают вперед, вот и кажется, что парень все время усмехается. Ему никогда не удается плотно сомкнуть губы. Медуза не знает Эрвина. Он думает, что Эрвин ухмыляется. Медуза не знает также, что парень упрям, как все вестфальцы. От волнения Эрвин густо краснеет. Он сжимает мясо в руке и не сводит глаз с тарелки. Медленно, как бы крадучись, приближается к нему Медуза. Руки он держит за спиной. Толстая физиономия побледнела.
- Хэ! Украл? У-кра-а - а-л!
Ребята замерли. Стало так тихо, что можно подумать, будто никто из них не дышит.
* Область на западе Германии.
Не дойдя двух шагов до Эрвина, Медуза останавливается и, словно готовясь к прыжку, наклоняет голову.
- Положи сейчас же обратно! - голос его звучит угрожающе.
Эрвин все еще не может решить, что делать. Ребята слышат его порывистое дыхание. Рука сжимает кусок мяса, рот приоткрыт. Крупные передние зубы обнажены, капельки пота выступили на гордом, упрямом лбу Эрвина.
- Раз... - начинает считать Медуза и стукает костяшками пальцев по столу. - ...Два... - Вдруг боцман отталкивает ребят и выставляет вперед кулаки. - Я выбью твои телячьи зубы! - (Ребята теснятся друг к другу.) - Трии-и-и!
Медуза испуганно отскакивает - кусок мяса шлепается в тарелку с соусом и обдает его коричневой жижей. На лице и на куртке боцмана коричневые пятна.
- Ну, погоди... - шипит он.
После этого слышны только удары. Ребят бросает в дрожь. Опрокидывая стулья, они бегут из столовой.
Четверть часа спустя они снова видят Эрвина. Он сбегает по трапу, бросается к своему шкафчику. Лицо у него иссиня-красное и распухло.
Руди, Куделек и Гейнц встают с коек и в изумлении смотрят на него.
Эрвин раздевается и швыряет одежду на койку, хватает белье с полки и быстро натягивает тренировочный костюм. Все остальное он запихивает в новый морской вещевой мешок, который он получил только сегодня утром после поверки.
- Что с тобой? - спрашивает его Гейнц.
Эрвин не отвечает. Он сжимает зубами носовой платок на нем кровавые пятна.
- Еще одна минута! - слышат ребята чей-то голос; они оборачиваются.
У входа в спальню стоит Медуза и смотрит на карманные часы.
- Поторапливайтесь! - Голос у него теперь спокойный, он звучит почти приветливо.
Эрвин хватает битком набитый вещевой мешок и бросается к лестнице.
- У фок-мачты подождешь меня! - медленно произносит Медуза. - Мы займемся немного гимнастикой. - И он медленно спускается по трапу.
Ребята застыли, уставившись на боцмана, как мышь на ужа.
Медуза посмеивается. Руди видит зияющую дыру вместо выбитого переднего зуба.
- Ему приказано переодеться и уложить мешок, - поясняет боцман, - обычно неповиновение и кража караются строже. Но вы-то пока еще "на гражданке".
Никто из ребят ничего не понял.
Медуза все еще улыбается.
- Скоро все поймете! Хэ-хэ! - Он оглядывается, затем обходит кокки и срывает одеяла, там, где они не в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99