При появлении Фрэнсис он аккуратно положил его на столик рядом с кружкой охлажденного чая, встал, выпрямившись во весь свой немалый рост, и пожал руку Фрэнсис – спокойно и по-деловому.
– Вы из прокуратуры Суффолка? – спросил он.
– Да.
– Малкольм там заправляет, и, по-моему, успешно, – сказал Генри и тут же слегка поморщился, увидев, что Луиза и девочки не собираются оставить их наедине с Фрэнсис, а стоят в дверях.
Дочери, никак не отреагировав на мимику отца, занялись в углу гостиной своими куклами. Там был создан для них целый игрушечный мир с миниатюрной мебелью, где хозяйничали красавицы Барби с платиновыми волосами и их загорелые бойфренды.
– Как изменился облик Барби со времен моего детства! – сказала Фрэнсис ради того, чтобы хоть как-то разрядить напряженную атмосферу.
Никто не прореагировал на ее слова. После затянувшейся паузы Луиза произнесла:
– Я слышала, что ты работала в Нью-Йорке.
– Да, по окончании юридического факультета.
– А теперь здесь?
– Да, с девяносто второго года. И переселилась в Ориент-Пойнт.
– Почему?
– Захотелось перемен. – Фрэнсис вовсе не собиралась откровенничать перед этими людьми.
– И где тебе больше нравится? – спросила Луиза.
– Там, где более уединенно. И красивый пейзаж. Я имею в виду Ориент-Пойнт, где растут цветы и овощи, а не особняки, как в Саутгемптоне. И не так много машин на дорогах.
– В этом, конечно, большое преимущество. Даже здесь мы испытываем затруднения…
– Я не могу сказать, что очень сожалею по поводу безвременной кончины Клио, – внезапно вторгся в завязавшийся было пустой светский разговор глава семейства.
– Генри, прошу тебя… – Луиза выглядела испуганной.
– Меня удивляет, что мы вошли в двадцать первый век с такими тупыми мастодонтами, как она, сохранившими расовые предрассудки. Люди соглашаются распахнуть свою грудную клетку и доверяют дотронуться до своего сердца моим черным рукам, но брезгуют играть со мной в мячик. Это ли не парадокс?
Фрэнсис промолчала. Любой комментарий с ее стороны помешал бы развитию дальнейшей беседы.
– Я наивно размечтался, что мои девочки смогут, как и их мать, наравне с белокожими детьми махать ракетками на тех же кортах. Нет, они будут там чужими, как и их отец. Что ж, я сооружу для них свой собственный корт, и это будет расовая сегрегация наоборот. Кому это надо? Кому это выгодно? Неужто еще существуют подобные идиоты и лезут, как тараканы, из своих щелей?
Генри расхохотался, и Фрэнсис невольно тоже засмеялась. Напряжение спало.
– О чем ты хотела поговорить с нами? – спросила Луиза, протягивая Фрэнсис высокий прозрачный стакан с душистым ледяным чаем. Аромат и вкус редкого сладкого лимона, выращиваемого лишь в особых условиях и безумно дорогого, был восхитителен.
– Меня интересует, что произошло на заседании приемной комиссии.
– Мы не осведомлены о деталях. Расспросите лучше ее членов. Они все живут поблизости – рукой подать. В одном гнезде. – Генри усмехнулся.
– А все-таки что вы можете рассказать?
Генри и Луиза переглянулись, будто решая, кому заговорить первым. Начал Генри:
– Когда Луиза перешагнула рубеж в двадцать пять лет и ушла из-под кровли родительской членской карточки, она вступила в молодежную секцию клуба. В первые годы нашего брака мы и не думали о зачислении в клуб всей семьи. В редких случаях, когда я туда заглядывал, то был на правах гостя. Уж очень высокие членские взносы – я тогда зарабатывал гораздо меньше, чем сейчас, – признаюсь, отпугивали меня. Мы решили сэкономить.
Потом, в прошлом году, я приобрел этот дом. Наша старшая дочь занималась теннисом еще в городе и полюбила его. Младшая от нее не отстает, наступает на пятки. Луиза планирует проводить большую часть времени здесь, на Лонг-Айленде, чтобы не дышать вместе с дочерьми летним нью-йоркским смогом. Вот мы и подали заявление со всеми сопроводительными документами, вплоть до справки из министерства финансов об источниках моих доходов. Я считал, что прием в члены клуба будет простой формальностью. Но мне было отказано.
– По какой причине?
– Из-за переполненности кортов, баров и автостоянок. А если по правде, потому, что я черный. – Генри скорчил нарочито брезгливую гримасу. – Ведь это заметно, не правда ли? И цвет кожи моих дочерей не выдашь за чересчур сильный загар. Как я понял, Клио, используя решающий голос Ричарда Пратта, угрожала мне «черным шаром». Кто-то из членов комиссии из хитроумных политических выкладок решил спустить дело на тормозах, чтобы мне не было отказано раз и навсегда и я мог бы обратиться с заявлением повторно. Но я, конечно, этого делать не собираюсь.
– А вы уверены, что расовый фактор сыграл тут свою роль? – Фрэнсис притворилась более наивной, чем была на самом деле. Но только так можно было добиться полной ясности в этом вопросе.
– Не знаю, насколько вы разбираетесь в уставных документах «Фейр-Лаун», но мы с Луизой отвечали всем стандартам. Здесь пахнет огненным ку-клукс-клановским крестом и горелым мясом чернокожего.
Глядя на девочек, играющих с белокурыми Барби в углу гостиной, Фрэнсис не могла воспринять слова Генри так уж серьезно.
– А вы с Луизой были знакомы с Клио?
– Луиза да, а я встречал ее пару раз. Она заходила к нам на новоселье. И присутствовала с мужем на нашем бракосочетании, но там было человек пятьсот, не меньше. И, возможно, мало кто понимал, чья это свадьба. Публика в Саутгемптоне дохнет со скуки и падка на любые развлечения.
– У нас была пышная свадьба, – подтвердила Луиза, явно сглаживая ядовитый сарказм мужа. – Мои родители дружили с твоим отцом, ну и, естественно, с Клио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123