Если заглянуть в любую из этих папок, то проницательному человеку не составит труда домыслить остальное и понять, с кем тебе придется в дальнейшем иметь дело.
А Гейл была как раз человеком в высшей степени проницательным. Сложилось так, что пост секретаря правления, разумеется, без права голоса, занимала особа женского пола. Только женщина с данной ей свыше способностью вносить умиротворение в мужские разборки могла приводить в порядок протоколы заседаний, избавляя их от чересчур крепких выражений, и складывать аккуратно бумаги, в пылу дебатов разбросанные в беспорядке по столу. Гейл идеально подходила для подобной ответственной должности, а ей эта не очень обременительная работа была по душе и льстила ее самолюбию.
Гейл имела собственный процветающий дизайнерский бизнес. Она оформила чуть ли не половину самых богатых домов в Саутгемптоне. Везде были ее этажерки, горшочки с цветами и прочие «милые ненужности». Не она гонялась за клиентами, а клиенты ловили ее. Она могла разговаривать на равных с членами совета, но обычно помалкивала, зато ее молчание, как золото, всегда было в цене.
– Генри – человек, достойный уважения. Он и Луиза представили нам прекрасные рекомендации, – негромко заговорил вице-председатель правления Джордж Уэлч, не без ехидства добавив: – С моей стороны, может быть, будет бестактно напоминать, но родители Луизы более давние члены нашего клуба, чем ты, Клио.
Высказавшись, Уэлч откинулся на спинку плетеного кресла-качалки, которое никто не смел занимать, кроме него, дав этим понять, что высказал свое мнение. Медленно вращающийся вентилятор под потолком бесполезно пожирал электроэнергию. У всех, кто сидел за столом, выступила испарина. Хотелось поскорее разделаться со всей этой процедурой и покинуть зал заседаний.
– Я готов согласиться с Джорджем.
Уоллес Лавджой даже в такой короткой фразе умудрялся подчеркнуть свой британский акцент. Он с нарочитым вниманием перелистал досье, врученное ему Гейл, и выдержал, опять же специально, долгую паузу, чтобы сконцентрировать на себе всеобщее внимание.
– Вы только взгляните. Генри можно только позавидовать. У него полностью оплаченный дом здесь и еще восьмикомнатная квартира на Манхэттене. Его дочери учатся в престижной школе. А почему это случилось? Потому, что он режет наши сердца, как первоклассный мясник. Генри Льюис – самый известный кардиохирург в Штатах. А разве вы не помните, как Луиза, еще маленькая, бегала по корту и каждый упущенный мячик орошала слезами?
Лавджой ударился в лирику:
– А почему, интересно знать, вы с Мэгги перестали приглашать ее на свои сборища с тех пор, как она вышла замуж за кардиохирурга? Если я не ошибаюсь, вы давно не включали их в список гостей. – Клио знала, куда метить.
Лавджой был демократичен в выборе компании, но до определенной степени. Он мог общаться с художниками, наркоманами и русскими эмигрантами, заполонившими Нью-Йорк, обтягивать свою задницу в джинсы цвета хаки и хлопать по плечу пакистанского таксиста, но все-таки в его жилах текла голубая кровь.
– Состав списка приглашенных на вечеринки и на семейные празднества не имеет отношения к рассматриваемому нами вопросу, – высказался, выручая Лавджоя, Джордж.
Тот, ощутив поддержку, решил перейти в наступление:
– Никому нет дела, ходили мы друг к другу в гости или нет, но за профессиональную компетентность Генри я ручаюсь.
– Понятно, – откликнулась Клио ледяным тоном, способным сразу же заморозить всех присутствующих, но Лавджой не сдавался:
– Думаю, что в это лето все изменится и супружеская пара Льюис будет принята в клуб.
Тут следовало бы вмешаться секретарю, и она это сделала.
– Почему бы вам просто не проголосовать? – спросила Гейл. – Со всей документацией и рекомендациями вы ознакомлены. У каждого из вас уже сложилось мнение.
– Да, конечно, – кивнула Клио. – Но каким бы очаровательным, богатым и умным ни был Генри Льюис, он не наш человек. Он не вписывается в наш круг.
– Почему? – в один голос запротестовали Джордж и Уоллес.
– Потому что он – черный! – Клио надоело кружить вокруг да около, и она решила назвать вещи своими именами.
– Как можно?! При чем тут это? Совсем сошла с ума! Здравомыслящие члены совета были готовы чуть ли не линчевать ее, а она над ними явно насмехалась.
– Почему вы голосуете за членство Генри Льюиса в клубе? – остановила она их порыв.
– Потому, что он достойный человек, зарабатывающий деньги честным трудом и платящий налоги.
– А я не выношу негров, и везде, где только возможно, я избегаю общества черномазых.
От ее грубого высказывания члены заседания взорвались, словно праздничные шутихи, и так же быстро угасли, украдкой посматривая на Гейл, насколько точно она запечатлеет в протоколе его неосторожно оброненные слова.
Гейл в этой ситуации чувствовала себя хозяйкой положения и вся обратилась в слух.
– Не могу поверить, что слышу подобное в этих стенах. – Джордж опустил голову и спрятал лицо в ладонях.
Клио вскинула голову, и ее длинная черная грива взметнулась.
– Ради бога, не изображайте возмущение. Вы все не меньше, чем я, не желаете, чтобы черномазый стал членом нашего клуба.
– Расовая принадлежность Генри вполне может вызвать некоторый дискомфорт, – признал Джек Ван Фюрст, председатель приемной комиссии, охлаждая страсти.
От этого пожилого человека с тронутой благородной сединой пышной шевелюрой исходили флюиды шарма, он был невозмутим и хладнокровен, как истинный дипломат. Несмотря на изнуряющую жару, Джек выглядел на удивление свежим, и даже стрелки на его льняных брюках были безупречны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123