– Это что, официальный допрос? – насторожился бармен. – Мне надо пригласить адвоката?
– Не стоит на него тратиться. Ответьте честно, по-дружески.
– Мне нечего скрывать, и ко мне никогда не было никаких претензий. Когда наплыв посетителей, мы наливаем в то, что есть под рукой.
– Без особых привилегий для почетных членов?
– У нас все почетные… раз их сюда впустили.
– Вы мне очень помогли. Спасибо. Если что-то вспомните, вот моя визитная карточка.
Бармен принял ее без особого удовольствия, но на всякий случай представился:
– Меня зовут Артур.
– Спасибо, Артур, – сказала Фрэнсис и удалилась. Она снова вышла на свежий воздух. В помещении клуба ей делать было нечего.
Проделав обратный путь на машине по дорожке между кортами, она обратила внимание на серебристый «Мерседес» Клио, сиротливо дожидающийся своей участи на стоянке для особо привилегированных членов клуба. Кто-нибудь заберет его завтра, когда стоянка опустеет после праздничного дня, заметит бесхозный роскошный автомобиль, сверится с номером и отгонит его к особняку Ричарда.
Тишина, царившая в особняке и во всем поместье Праттов, была бы отличным звуковым фоном для эпизода из фильма ужасов. Фрэнсис так и ожидала, что послышится какой-нибудь странный скрежет или скрип. Никакого звука не раздалось, но неожиданно увиденная ею тень на полу могла испугать человека и с более крепкими нервами, чем у нее, слабой женщины.
Ричард почему-то скатился по пандусу на своем инвалидном кресле в вестибюль и пристроился у высокого окна, сквозь ажурные стекла которого били прямые солнечные лучи. Тень от его фигуры и кресла улеглась на огромном пространстве, ибо было еще утро и солнце не добралось до зенита.
Освоившись с сумраком вестибюля, Фрэнсис вгляделась в лицо отца. Она сразу заметила темные круги и отеки у него под глазами. На коленях, прикрытых пледом, лежала фотография Клио в серебряной рамке, та самая, наиболее удачная, где женщина была запечатлена чуть смазанной, будто в полете, полная энергии, в широкополой шляпе, сдуваемой ветром, обнимающая одной рукой маленького Джастина.
Фрэнсис узнала снимок сразу, хотя сейчас он был повернут от нее так, что глаза Клио смотрели прямо в глаза отца.
– Папа… ты куда собрался?
– Встречать тебя. Я был уверен, что ты приедешь спозаранку. Нам надо поговорить. – Голос его, хоть и очень тихий, был достаточно тверд.
– Конечно, папа. Прости, что чуть задержалась.
– Речь пойдет о похоронах Клио, – заявил отец. – Ты, пожалуйста, позаботься о цветах.
– Конечно. – Фрэнсис оторопела от такого начала разговора. Неужели он провел бессонную ночь, размышляя лишь о том, как достойно предать тело любимой супруги земле?
Но, как оказалось, Ричард был в полном – относительно его состояния – здравии. Кивком головы он пригласил дочь присесть.
– Пододвинь к себе столик. У тебя есть где и чем записать?
– Конечно, папа. – Фрэнсис, покорно кивая, как заводная кукла, достала из сумочки блокнот и ручку. – Я могу запомнить и так.
– Нет… Пиши… – Ричард приподнял вверх руку, которая как будто вновь налилась прежней силой. Но на большее его энергии не хватило.
Он погрузился в забытье. Прошло немало минут, пока он опять очнулся. Взгляд его был отсутствующим. Фрэнсис сомневалась, знает ли он, где находится и кто сидит рядом с ним. Однако он начал диктовать ей, словно секретарше, будто паузы и не было.
– Надо заказать геморокаллис. Клио их любит, – произнес он и надолго умолк.
Фрэнсис удивилась, что отец употребил научное название королевских лилий, действительно обожаемых Клио.
После последующей продолжительной паузы деловой разговор возобновился.
– Подсчитай стоимость заказа и предупреди, что они уплатят неустойку, если опоздают с исполнением.
– Не думаю, что это случится, – сказала Фрэнсис. Опять наступила пауза.
– А можно предложить и другие сорта белых лилий? Или добавить чуть-чуть оранжевых? По краям?
– Для похорон Джастина Клио предпочла все белое. Только белые розы. Никаких других цветов.
– Я помню.
Фрэнсис действительно помнила. Катафалк утонувшего в темной воде озера мальчугана был укрыт ковром белых цветов, срезанных в оранжереях всего Лонг-Айленда.
Ричард угадал, о чем она думает.
– Клио организовала тогда все очень хорошо. Она никому не доверилась. Все взяла на себя.
– Да, она держалась тогда молодцом, – постаралась подбодрить отца Фрэнсис.
– Вся церковь на поминальной службе была заполнена белыми цветами. – Ричард, словно простуженный, шмыгнул носом. – А потом устроила ему алтарь. Эта работа утешила ее.
– Алтарь? Кому?
– Джастину. Разве ты не побывала там?
– Нет, папа. Как-то не пришлось, – отозвалась Фрэнсис.
– В его комнате все сохранилось в том же порядке, как в тот день, когда он ушел оттуда на озеро. Только там всегда были белые цветы, и Клио убирала их сама, лишь только они увянут, и заменяла свежими. Она специально выращивала их в саду и даже, как мне сказали, советовалась с тобой.
– Но мой садик по сравнению с ее всего лишь жалкая пародия на цветник.
– Однажды она мне сказала, что с тобой ее объединяет лишь одно – любовь к цветоводству. Ты еще маленькой часто возилась в саду. Ей так хотелось быть связанным чем-то общим с моими дочерьми. Твоя мать была инородным существом, и Клио это давно почувствовала.
Для паралитика, убитого горем, Ричард был на удивление многословен.
– Ты разочаровала Клио.
– Чем же? – встрепенулась Фрэнсис.
– Ты полюбила розы, а она предпочитает лилии. У вас разные вкусы.
– Чем ей помешали мои розы?
– Ты стала чужой. Ты отвергаешь лилии. Белые лилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123