Но вице-канцлер Бел и его сын, офицер государственной безопасности, в момент взрыва стояли слишком близко…
Глава 21
Тонен едва узнавал столицу империи. Челнок высадил его вместе с другими пассажирами в центре, но если бы не острые золоченые шпили императорского дворца, он бы долго соображал, где находится. Зданий, которыми был когда-то застроен центр города, больше не существовало, вместо них из земли росли дома, хоть и стилизованные под имперскую архитектуру, но явно построенные чужими руками. Тонен разглядывал чересчур большие окна, удивительно чистые — это для осени-то! — стены и блестящие крыши. Он вспомнил, что на Земле Бали Зюзель показывал ему фотографии столицы после осады — большинство центральных зданий сильно пострадали, и, наверное, Союз взялся за их реконструкцию, точнее, за снос и постройку новых.
Барон сунул руку в заметно выступающий карман. У него были деньги и не было никакого желания задерживаться здесь хотя бы на сутки. Тонен даже удивился себе, раньше он никогда бы не упустил возможности найти своих старых сослуживцев и покутить в столице. Но слишком долго он не был дома.
Барон битый час проходил по столичному рынку, выбирая себе лошадь. До побережья было четыре дня езды, и Тонен не хотел остаться без коня где-нибудь посреди дороги, купив одного из тех инвалидов, что подсовывали ему крикливые торговцы. Наконец он остановил свой выбор на довольно молодом жеребце. Хозяин просил за него несусветную цену, два золотых и еще половину, Тонен пытался торговаться — но тщетно. Ругаясь, он достал из кармана три монеты и кинул их торговцу. Удивительно, но тот не стал бегать по рыночным менялам, а сразу сунул руку за пазуху и достал оттуда сдачу.
— Хорошая покупка, — с улыбкой наблюдал он за тем, как барон отвязывает коня. — Не пожалеете.
— Уж лучше бы я действительно не пожалел, — холодно ответил ему Тонен.
Он сразу же покинул столицу и поскакал к северному побережью. Природа вокруг него оделась в свои лучшие осенние наряды, и темная зелень редких хвойных деревьев лишь оттеняла золото и пурпур лесов, мимо которых проезжал барон. Дорога тоже сильно изменилась. Исчезли столбы с раскачивающимися на них повешенными преступниками и колья с отрубленными человеческими головами. На придорожных трактирах стало гораздо меньше объявлений о награде за поимку того или иного разбойника. Даже сама дорога стала как будто шире и чище.
Полночь застала его еще в дороге. Молодой конь, не привыкший к столь длинному путешествию, стал спотыкаться, да и сгустившаяся темнота не способствовала продолжению пути. Тонен доехал до первого трактира, привязал коня к крыльцу и зашел внутрь.
Хоть здесь его глаз не нашел изменений. Трактиры ничуть не изменились с его последнего путешествия по материку. На вошедшего странника сразу же оглянулись десятки подозрительных глаз, оценивавших его силу и размер кошелька, и хозяин, растянувшись в улыбке, заторопился ему навстречу.
— Что пожелает благородный господин? — заискивающе смотрел он снизу вверх на Тонена.
— Ужин и пиво и пусть кто-нибудь займется моим конем. Он устал с дороги, — приказал Тонен.
Спина трактирщика согнулась в поклоне, он на секунду исчез за стенкой и появился уже с нескладным прыщавым юнцом.
— Это мой сын, благородный господин. — Трактирщик заставил паренька поклониться барону. — Он распряжет, накормит и напоит вашего коня. Чем кормить прикажете, овсом или сеном?
— Овсом, — буркнул барон, устало присаживаясь за стол. — Сено можешь жевать сам.
Трактирщик противно захихикал и дал своему отпрыску затрещину. Тот мигом исчез на улице. Ужин, похоже, давно стоял на огне в ожидании проголодавшегося путника, и мясо было хоть и горячим, но довольно сухим. Тонен кинул хозяину таверны ползолотого, и тот в очередной раз согнулся в низком поклоне.
— Теперь поставь пиво и исчезни с глаз моих, — приказал ему барон. Через несколько секунд на его столе стояла огромная кружка, увенчанная шапкой пены. Барон с наслаждением окунул в нее свои усы — пиво было свежим, и вкус его так напомнил ему о доме, что барон долго не мог от него оторваться. Когда он наконец отставил кружку, то увидел, что уже не один за столом.
— Извините меня, благородный господин. — Паренек лет двадцати, присевший на скамью напротив него, был худ и изможден. Его одежда выдавала в нем крестьянское происхождение, но в глазах барон увидел не туманную пелену, как у большинства серфов, а живой и проницательный ум. Тонен потряс головой — какое-то время он вместо этого явно забитого жизнью юноши увидел своих друзей с Ледяной. Они встали, посмеиваясь перед ним, и Максим начал что-то объяснять Тадеушу, в то время как Жак мрачно смотрел по сторонам, а Сергей возился с роботом. Потом наваждение прошло, перед ним снова сидел обычный молодой серф, но Тонен уже не мог заставить себя прогнать его.
— Я бы ни за что не подсел к вам, — сжавшись, зашептал его сосед по столу, — но здесь сидят одни разбойники, а у меня с собой весь мой инструмент, и если они отберут его…
— Что за инструмент? — с интересом спросил Тонен, жестом подзывая трактирщика.
— Я кузнец, — словно извиняясь, объяснил ему его сосед, печально глядя на приближающуюся лунообразную физиономию хозяина. Он не ел целый день, но если он сейчас потратит свою последнюю монету, то останется совсем без денег — а кто знает, сколько деревень ему придется исходить завтра в поисках работы.
— Кузнец? — удивился Тонен. — Редко вижу такого молодого кузнеца.
Он хотел что-то добавить, но трактирщик уже возвышался над их столом, и Тонен, прищелкнув пальцами, сказал ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82