Я швырнул шлем через весь трюм, присовокупив к нему очередное проклятие. Сюрпризы — плевать, хорошие или плохие, — мне начинали надоедать.
А время равнодушно текло мимо меня, не забывая изредка напоминать, что ждать оно никого не любит…
Она сделала еще одну попытку побороть действие силовых браслетов. Я отвлекся от созерцания работающего синтезатора и принялся наблюдать за ее мучениями. Женщина выдохлась, растянулась на койке, и вновь в ее взгляде появилось то же самое выражение, что я заметил в трюме: бессильная ярость и отчаяние. Тщательно скрываемый стыд. И почти незаметный сплав твердой воли и острого ума: большая часть того, что она мне демонстрировала, было очень хорошей игрой.
— …Сволочь! — это слово я знал, в отличие от ряда предваривших его выражений. — Урод! Гад! Кошка драная!
По опыту прошлых вспышек, я знал, что она вскоре выдохнется. Во многом она повторялась, но это для меня почти не играло роли — ее мнение касательно меня я понял на первой же фразе, а дальше просто запоминал новые слова и обороты. В психоматрице человеческого языка и лингвистических базах такого точно не было.
«Товарищ по несчастью» женщины воздух гневными выкриками не сотрясал, и вырваться из захвата силовых браслетов не пытался. В его взгляде ярости было гораздо меньше, а трезвого расчета — больше. И вообще, если женщина чем-то неуловимо напоминала Файрру — интонациями голоса, или движением головы, — то этот вызывал крайне неприятную ассоциацию с ее братом. В этой паре он играл роль внимательного и хладнокровного ветерана, которому — разумеется — надо уделять как можно больше внимания, в отличие от истеричной, паникующей женщины. И я мог бы поверить им… если бы не то, что ощущал в эмпатическом фоне — и если бы не знак Тагар'т Шаалфс на шлеме женщины. Из них двоих она была самой опасной — это я должен был помнить постоянно.
Синтезатор свистнул, сообщая о завершении работы. Две капсулы выскочили из захватов, разделенные пополам тонкой перегородкой. Каждая половинка была заполнена едва ли на четверть — на первый взгляд совершенно одинаковой — бесцветной жидкостью.
Браслеты-инъекторы я заблаговременно нацепил людям на руки. Не самый вежливый путь, но я не мог тратить время и добиваться от них «добровольных» ответов. Да и извиняться я не собирался — в конце концов, я их не трогал, летел себе спокойно по своим делам. Сами виноваты.
Браслеты приняли капсулы — каждый по штуке; в специальное гнездо легли дата-кристаллы. Некоторое время ничего не происходило. Браслеты изучали алгоритм, сравнивали структуру созданного вируса с взятыми у людей пробами кожи и крови. Я не мешал — эту работу самостоятельно и намного быстрее закончил синтезатор, получив задание разработать вирус, но повторная проверка не помешает. Я понятия не имел, что меня ждет в будущем, потому предпочитал сохранить им как жизнь, так и здоровье. По возможности, конечно.
Под капсулами и дата-кристаллами замелькали красные вспышки. Люди почти одновременно вздрогнули, попытались сбросить браслеты — первая инъекция всегда причиняла небольшую боль.
— Что это?! — резко хлестнул вопросом мужчина, заметно побледнев — интересная способность. — Что ты с нами делаешь?!
Он крепился, но я чувствовал растущую в его ментальном поле растерянность и страх. И все равно, самообладание у него — можно позавидовать.
Я помолчал, на пару секунд погрузившись в сплетении эмоций, лавируя, разбирая ручейки и струйки их чувств. Как они только живут без эмпатии?
— Вам не будет причинен вред! — старательно выговаривая слова их языка, сказал я, вставая. — Мне нужна только информация.
Женщина что-то выкрикнула мне в спину — слова показались знакомыми, но перевести я не смог. Это был не лингвос — мелодичный, напевный выговор. Диалект, какой-то, что-ли?
Я задраил за собой дверь в каюту — другого подходящего места просто не нашлось, — оставляя эту загадку вместе с людьми и всем, что с ними связано внутри. Делать там мне пока не было чего: вирус должен разойтись с током крови по всему телу, окончательно перестроиться под их клеткоосновы, обойти защитные механизмы организма — минут тридцать у меня есть. Мало, но ничего не поделаешь — времени у меня сейчас не на что ни хватает.
Я облокотился о кресло, подпер подбородок кулаком и уставился на экран. Мрачно уставился. Вроде полагалось радоваться, развивать бурную деятельность, даже оставить в покое людей — если бы не одна крохотная деталь.
Я не верил в такие совпадения. Я вообще не верил ни в какие совпадения — Обороты на посту тушд-руала кого хочешь заставят так думать. Причина была у всего и всегда — вот и мне хотелось, прежде чем что-либо делать, сперва понять почему. Почему я, совершив две глупейших ошибки, оказался в итоге именно там, куда стремился все эти дни.
Пока что на ум не приходило ничего путного — и я продолжал смотреть на тысячи обломков перед кораблем. Ядро зачем-то принялось считать их — результат уже мог похвастаться шестью знаками, и уверенно продолжал расти.
Крейсера Стражей Небес были здесь. Живописно заполнив пустоту разлетающимися во все стороны обломками, частями приборов, изуродованными, вздутыми, разорванными на куски внутренним давлением телами, они нашли здесь свою судьбу. Все три. Один крейсер — кажется, самый первый, разломало мощным взрывом изнутри; два других — вообще разнесло в клочья. В верхнем левом углу в печальной белой рамке висел самый крупный фрагмент, оставшийся от первого крейсера — не менее трети носовой части с сохранившимися дырами ангаров. Снаружи он выглядел не так плохо, но я успел просмотреть запись посланного туда зонда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79