ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Он так и не стал одним из нас, так и не понял значения нашей судьбы. Никогда…
Нефар подошла к нему: полы ее кружевного халата развевались, темная волна волос блестела в свете лампы.
– Ты обещал, – сказала она.
– Мы в нем не нуждаемся, – повторил он. – Наше время еще придет.
Ее сияющие глаза были столь же бездонны, как полночное небо. Она протянула тонкие руки к его лицу, и с них упали каскады кружев. Она нежно поцеловала его в губы.
– Время пришло, – прошептала она, и Акану почудилась в ее голосе нотка сожаления, пока он не понял, что она имеет в виду.
Она провела ладонями по его шее, лаская.
– Отец, – прошептала она. – Любимый. Мне жаль. И она снова поцеловала его.
На следующий день я все-таки вернулся к дому возле моста Вздохов. Не знаю зачем. Я говорил себе, что мной двигали сожаление, потребность принести извинения или простое любопытство. Но подозреваю, меня привело туда более сомнительное желание. Думаю, что, открой Акан дверь и снова пригласи меня в лабораторию, я бы сел рядом с ним и проговорил всю ночь. Он открыл бы мне свои тайны, мы пришли бы к соглашению, и сотворенная нами магия изменила бы мир.
Знаю, от этого изменился бы и я.
Но когда я туда пришел, оказалось, что дом возле моста Вздохов сгорел дотла вместе с большинством соседних зданий. Я никогда больше не видел Акана.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕК РАЗУМА
Нью-Йорк
1967 год
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Она носила имя Нефертити – Прекраснейшая из Женщин. Ее имя появлялось на рекламных щитах, обложках журналов и в телевизионной рекламе на всех языках цивилизованного мира. Ее фотографировали в обнимку с королями и принцами, знаменитостями и политическими деятелями; на самых экзотических пляжах и в эксклюзивных ночных клубах, на премьерах, на открытиях выставок и церемониях спуска на воду судов.
Ей принадлежала одна из самых прибыльных в мире фирм косметики и модной одежды, и, так же как и имя царицы, с которой у нее было много общего, ее имя ассоциировалось со всем великолепным. Она являлась – во многих отношениях – символом века, в котором жила: дерзкой, безудержной, невероятно живой и совершенно необъяснимой.
При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что ее красота не совсем классическая. Ее высокие скулы были резковаты, пухлость сочных губ достигалась в основном косметикой, как и выразительность темных глаз. Ее фигура вполне подходила для показа мод на подиуме, но ей недоставало хрупкости, отличающей многих представительниц ее профессии. В ней таилась какая-то дикость – как во внешности, так и в манере держаться, – полная противоположность тому, что средний мужчина назвал бы красотой. Словно под пышной шелковой драпировкой скрывался стальной каркас, мягкий с виду, холодный на ощупь.
И все же, глядя на нее через объектив камеры или при личной встрече, вы не замечали острых скул или угловатости. Те черты, которые в другой женщине показались бы просто миловидными, в ней становились потрясающими. Глаза беспристрастных наблюдателей в ее присутствии слепли, и оставалась лишь иллюзия… которая в конечном счете с незапамятных времен составляла тайну всех красивых женщин.
– Потрясающе, – пробормотал мужчина, когда подошел к концу фрагмент фильма.
Экран проектора, заполненный великолепными изображениями красавицы, быстро замелькал черно-белыми квадратами, а потом превратился в белое поле. Только тогда мужчина оторвался от пустого экрана и посмотрел на женщину, сидевшую напротив него в полутемной комнате.
Переход от фантазии к реальности произошел естественно, но вызвал его изумление, ибо она царила на экране столь же властно и неуловимо, как и в помещении. Он встал и зажег лампу, а жужжащий проектор выключил.
– Совершенно потрясающе, – повторил он. Его глаза постепенно избавлялись от оцепенения гипнотического удовольствия, а расширенные зрачки возвращались к нормальному размеру. – Как вам это удается?
Ее улыбка была медленной и ласковой – необъяснимая смесь каприза и чувственности – и совершенно обворожительной.
– Магия, – сообщила она.
Она томно возлежала на диване, обитом белым шелком, в шелковой же белоснежной тоге, сколотой на одном плече алмазной застежкой. Ткань обволакивала тело нежными, ласкающими кожу складками и волнами, мягко отсвечивала на ее золотистой коже. Пышные темные волосы были собраны в высокую, обманчиво небрежную прическу, на щеки спускались искусно расчесанные локоны. В ушах поблескивали алмазные серьги в виде слезинок, спускавшиеся почти до плеч; в ямке между грудей примостилась серебряная подвеска.
Положив руку на спинку дивана, она подогнула под себя длинные ноги. Вот она гибко и грациозно, кошачьим движением, поднялась и пошла по ковру к бару, источая еле заметный аромат, напоминающий нежный мускус какого-то экзотического, залитого лунным светом существа.
Мужчина заметил, что ее босые ступни узки и изящны, кожа нежна, а педикюр безупречен. У большинства моделей ноги отвратительны. Ее же были красивыми.
Она сказала:
– Края последних шести кадров показались мне резковатыми, но вы сможете откорректировать это при монтаже. Что до остального, то, полагаю, можно поднять бокал за успешное начало новой кампании, как вы думаете?
Он не стал спорить с ней по поводу последних шести кадров, как не стал и спрашивать, как ей удалось найти изъян там, где даже его натренированные глаза – не говоря о глазах дюжины других увлеченных, одержимых профессионалов – не смогли его отыскать. Он не сомневался, что, занявшись пленкой вместе с редактором, найдет замеченные женщиной ошибки.
Он поднялся на ноги, когда она повернулась к нему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Нефар подошла к нему: полы ее кружевного халата развевались, темная волна волос блестела в свете лампы.
– Ты обещал, – сказала она.
– Мы в нем не нуждаемся, – повторил он. – Наше время еще придет.
Ее сияющие глаза были столь же бездонны, как полночное небо. Она протянула тонкие руки к его лицу, и с них упали каскады кружев. Она нежно поцеловала его в губы.
– Время пришло, – прошептала она, и Акану почудилась в ее голосе нотка сожаления, пока он не понял, что она имеет в виду.
Она провела ладонями по его шее, лаская.
– Отец, – прошептала она. – Любимый. Мне жаль. И она снова поцеловала его.
На следующий день я все-таки вернулся к дому возле моста Вздохов. Не знаю зачем. Я говорил себе, что мной двигали сожаление, потребность принести извинения или простое любопытство. Но подозреваю, меня привело туда более сомнительное желание. Думаю, что, открой Акан дверь и снова пригласи меня в лабораторию, я бы сел рядом с ним и проговорил всю ночь. Он открыл бы мне свои тайны, мы пришли бы к соглашению, и сотворенная нами магия изменила бы мир.
Знаю, от этого изменился бы и я.
Но когда я туда пришел, оказалось, что дом возле моста Вздохов сгорел дотла вместе с большинством соседних зданий. Я никогда больше не видел Акана.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕК РАЗУМА
Нью-Йорк
1967 год
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Она носила имя Нефертити – Прекраснейшая из Женщин. Ее имя появлялось на рекламных щитах, обложках журналов и в телевизионной рекламе на всех языках цивилизованного мира. Ее фотографировали в обнимку с королями и принцами, знаменитостями и политическими деятелями; на самых экзотических пляжах и в эксклюзивных ночных клубах, на премьерах, на открытиях выставок и церемониях спуска на воду судов.
Ей принадлежала одна из самых прибыльных в мире фирм косметики и модной одежды, и, так же как и имя царицы, с которой у нее было много общего, ее имя ассоциировалось со всем великолепным. Она являлась – во многих отношениях – символом века, в котором жила: дерзкой, безудержной, невероятно живой и совершенно необъяснимой.
При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что ее красота не совсем классическая. Ее высокие скулы были резковаты, пухлость сочных губ достигалась в основном косметикой, как и выразительность темных глаз. Ее фигура вполне подходила для показа мод на подиуме, но ей недоставало хрупкости, отличающей многих представительниц ее профессии. В ней таилась какая-то дикость – как во внешности, так и в манере держаться, – полная противоположность тому, что средний мужчина назвал бы красотой. Словно под пышной шелковой драпировкой скрывался стальной каркас, мягкий с виду, холодный на ощупь.
И все же, глядя на нее через объектив камеры или при личной встрече, вы не замечали острых скул или угловатости. Те черты, которые в другой женщине показались бы просто миловидными, в ней становились потрясающими. Глаза беспристрастных наблюдателей в ее присутствии слепли, и оставалась лишь иллюзия… которая в конечном счете с незапамятных времен составляла тайну всех красивых женщин.
– Потрясающе, – пробормотал мужчина, когда подошел к концу фрагмент фильма.
Экран проектора, заполненный великолепными изображениями красавицы, быстро замелькал черно-белыми квадратами, а потом превратился в белое поле. Только тогда мужчина оторвался от пустого экрана и посмотрел на женщину, сидевшую напротив него в полутемной комнате.
Переход от фантазии к реальности произошел естественно, но вызвал его изумление, ибо она царила на экране столь же властно и неуловимо, как и в помещении. Он встал и зажег лампу, а жужжащий проектор выключил.
– Совершенно потрясающе, – повторил он. Его глаза постепенно избавлялись от оцепенения гипнотического удовольствия, а расширенные зрачки возвращались к нормальному размеру. – Как вам это удается?
Ее улыбка была медленной и ласковой – необъяснимая смесь каприза и чувственности – и совершенно обворожительной.
– Магия, – сообщила она.
Она томно возлежала на диване, обитом белым шелком, в шелковой же белоснежной тоге, сколотой на одном плече алмазной застежкой. Ткань обволакивала тело нежными, ласкающими кожу складками и волнами, мягко отсвечивала на ее золотистой коже. Пышные темные волосы были собраны в высокую, обманчиво небрежную прическу, на щеки спускались искусно расчесанные локоны. В ушах поблескивали алмазные серьги в виде слезинок, спускавшиеся почти до плеч; в ямке между грудей примостилась серебряная подвеска.
Положив руку на спинку дивана, она подогнула под себя длинные ноги. Вот она гибко и грациозно, кошачьим движением, поднялась и пошла по ковру к бару, источая еле заметный аромат, напоминающий нежный мускус какого-то экзотического, залитого лунным светом существа.
Мужчина заметил, что ее босые ступни узки и изящны, кожа нежна, а педикюр безупречен. У большинства моделей ноги отвратительны. Ее же были красивыми.
Она сказала:
– Края последних шести кадров показались мне резковатыми, но вы сможете откорректировать это при монтаже. Что до остального, то, полагаю, можно поднять бокал за успешное начало новой кампании, как вы думаете?
Он не стал спорить с ней по поводу последних шести кадров, как не стал и спрашивать, как ей удалось найти изъян там, где даже его натренированные глаза – не говоря о глазах дюжины других увлеченных, одержимых профессионалов – не смогли его отыскать. Он не сомневался, что, занявшись пленкой вместе с редактором, найдет замеченные женщиной ошибки.
Он поднялся на ноги, когда она повернулась к нему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78