Плавательный бассейн, постоянная принадлежность калифорнийского пейзажа, декораторы превратили в лагуну оазиса, на поверхности которой плавали лепестки и водяные растения. Откуда-то доносились нестройные звуки ситары. Те, кто называл себя «красивыми людьми», неспешно прогуливались в ярких сверкающих одеяниях, вызывающих в памяти цветы пустыни, в блеске драгоценных камней, способных посрамить сокровища Тутанхамона.
Она надела в тот вечер серебряное платье, облегающее фигуру, как чешуя русалки, и тончайший шелковый шарф с вкрапленными в него крошечными бриллиантами, напоминающими капли росы на паутине. Собранные на макушке волосы волнами локонов ниспадали из-под небольшой тиары на обнаженную спину. Когда она наклоняла голову, прислушиваясь к чьим-то словам, бриллианты, свисающие с ее ушей, вспыхивали, распространяя вокруг голубое сияние.
На шее, на серебряной цепочке тонкой изысканной работы, которую могли изготовить только очень искусные мастера, висела треугольная подвеска, образованная тремя соединенными сферами.
Понаблюдав за ней некоторое время, я наконец заявил о себе. Когда она случайно посмотрела в мою сторону, то увидела мальчика с длинными белокурыми волосами и тихоокеанским загаром, или официанта с серебряным подносом, или трепещущую на ветру пальму. А я, глядя на нее, видел женщину – необычайно притягательную как для мужчин, так и для женщин. Мужчин влекло к ней непреодолимое вожделение, женщин – зависть и благоговение. Она напоминала экзотическое существо, вырванное из привычного мира и получившее право свободно перемещаться среди обыкновенных людей, взирающих на него голодными обожающими глазами.
Я прошел сквозь толпу, задев плечом кинорежиссера, в доме которого мы находились, сдвинув с пути стайку невзрачно одетых молодых женщин, отпихнув в сторону наглого молодого киноактера-звезду, возомнившего, что он может заинтересовать чаровницу. Он начал что-то протестующе лопотать, но я взглянул на него, и он позабыл все, что собирался сказать. Окружающие ее поклонники один за другим отступали, смущенно озираясь по сторонам, и тогда я вышел вперед.
Она медленно обернулась, и мы долго смотрели друг на друга.
Я сказал:
– Кто ты?
Она задумчиво улыбнулась и протянула ко мне руки.
– Хэн, – молвила она.– Почему тебя так долго не было?
Я почувствовал, как во мне впервые за тысячу лет просыпается восторг.
Мы ушли с вечеринки, оставив встревоженного продюсера и раздраженную кинозвезду с их кинокамерами и софитами, и, когда подкатил продолговатый серебристый автомобиль, чтобы нас увезти, она на миг положила ладонь на капот и взглянула на меня смеющимися глазами.
– Или ты предпочел бы полететь?
Я понял, что она не имеет в виду самолет.
В машине мы не разговаривали. Я хотел лишь сидеть рядом с ней, смотреть на нее, быть с ней. Мне не хотелось говорить, по крайней мере в тот момент.
Мне было все равно, куда мы едем, но в конце концов мы приехали в особняк, выстроенный на скалистом холме и оснащенный бассейном, который освещали плавающие светильники и украшали развешанные на стенах абстрактные картины с дерзкими завихрениями цветовых пятен. Мы вошли в пустой дом, где наш путь освещали лампочки, зажигающиеся по мановению ее руки, и через несколько мгновений я понял, что это не магия, а «электрический глаз».
Мы оказались в большой комнате с белыми и черными плитками на полу, белой мебелью и огромным окном, за которым простиралась ночная пустыня. Стоя перед окном, она повернулась ко мне лицом, так что сверху на нее лился свет, рассеивающий тени, отражающийся в ее глазах ярким сиянием, подобным шаровой молнии в магическом кристалле предсказательницы. Тогда я сказал то, что должен был, чего не мог больше откладывать ни на миг, хотя страшился ответа.
– Возможно ли это? – тихо спросил я.– Откуда ты взялась?
Она сжала ладони, словно не желая расставаться с радостным возбуждением. В ее глазах плясали огоньки восторга.
– О Хэн, мне о многом хочется тебе рассказать, многое показать. Столько воспоминаний я сохранила для тебя. Всем этим я хочу с тобой поделиться. Но взгляни.
Она взмахнула рукой, и окно у нее за спиной замерцало и посветлело. За стеклом я увидел яркое голубое небо и белые уступчатые скалы, с которых струился поток, заполняющий глубокую впадину водой совершенной голубизны, а затем переливающийся на другую террасу, где образовывался другой бассейн, а затем следующий, пока эта вода не попадала наконец в море, без сомнения Средиземное.
– Крит, – тихо произнесла она. – Я думаю о тебе всякий раз, как туда попадаю. О Хэн, давай отправимся туда сейчас. Давай превратимся в мощных орлов и полетим через океан…
Я спросил:
– Это телеэкран?
Она на миг оторопела, а потом рассмеялась.
– Ах, Хэн, только посмотри на нас – два древних мага встретились в эпоху, когда волшебство не нужно. И полагаю, более разумно вызвать личный самолет, чем пытаться пересечь океан в образе птицы, не так ли? – Пока она шла через комнату, окно вновь потемнело. – Что тебе предложить выпить? С недавних пор я пристрастилась к калифорнийским винам. Они напоминают мне натуральные фруктовые вина нашей юности, вызывают ностальгию…
– Я ничего не хочу.
– Я, в сущности, тоже. Ничто, сделанное человеческими руками, не может быть более упоительным, чем этот миг. Ах, Хэн, у тебя такой свирепый вид. Ты все еще сомневаешься, что это я?
Она разговаривала с моим отражением в зеркальной стене, находившейся над низким хромированным баром, уставленным хрустальными графинами и сверкающими бокалами. Вот она обернулась, и в самой совершенной из виденных мной иллюзий предстала не в облике лоснящегося, облаченного в серебро символа сексуальности, чье лицо только что отражалось в зеркале, а в образе девушки с длинными темными волосами и загорелой кожей, одетой в белое муслиновое платье-рубашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78