Хотя последний раз для этого, по-моему, потребовалось три восточных мудреца и девственница. Кстати говоря, ваша супруга едва ли может претендовать на роль чистой и незапятнанной особы.
– Если бы трахалась со своей сестрой, – сказала Джан, – то, возможно, доросла бы до вас.
На скулах Берлина выступили красные пятна, С трудом сохраняя спокойный тон, он сказал:
– У вас осталось пятьдесят секунд, мистер ДиПалма.
ДиПалма сказал:
– Дейв, залезь, пожалуйста, во внутренний карман моей куртки и вытащи, что там лежит. Я прошу тебя об этом одолжении, потому что не хочу, чтобы меня пристрелили при попытке бегства раньше, чем истекут мои пятьдесят секунд.
Стэмм подошел к Джан, которая все еще была в куртке ДиПалмы, и достал из внутреннего кармана мужской бумажник.
– В нем лежит удостоверение личности, – сказал ДиПалма.
Стэмм вытащил из бумажника удостоверение.
– Что это?
ДиПалма указал на Берлина.
– Покажи ему.
Стэмм повернулся к Берлину. Осмотрев бумажник и удостоверение, Берлин сказал ДиПалме:
– Этот бумажник и удостоверение принадлежат кому-то из тайваньской разведки. Неужели нужда заставила вас лазить по карманам, мистер ДиПалма?
ДиПалма сказал:
– Этот бумажник и удостоверение свидетельствуют о том, что тайваньская разведка осуществляет в Америке секретную операцию, и я не думаю, что это понравится нашему правительству. Я даже уверен, что не понравится. Если наше правительство узнает об этом, у вас могут возникнуть проблемы, мистер Берлин.
– Мне очень жаль, мистер ДиПалма, но об этом уже никто никогда не узнает, если, конечно, вы не найдете способа сообщить им об этом с того света.
– Я уже сообщил об этом, и им это очень не понравилось.
Побагровевший Берлин замотал головой. – Мне плевать на это.
– Ну что ж, может быть, вы увидите все в другом свете, когда вас навестят сотрудники ФБР.
Берлин сказал:
– Сейчас вы, наверное, скажете, что если в назначенное время не появитесь в Америке, то ваш адвокат в почтовый ящик бросит письмо и так далее... Нет, приятель, меня не проведешь. Твой блеф не пройдет.
– Вы меня плохо слушали. Я не блефую. Трое тайваньских агентов, участвовали в операции, связанной с целой серией жутких убийств. Бумажники и удостоверения двух других уже находятся у сенатора Карекио. Теперь в любую минуту к вам может обратиться он или тайваньское правительство.
– Вы думаете, я поверю этой...
В этот момент затрещало радио в одной из полицейских машин. Полицейский поднял трубку, послушал и позвал старшего. Офицер, командующий подразделением, поспешил во двор и сел в машину. Когда он взял микрофон, наступила тишина. У ДиПалмы пересохло во рту. Джан обеими руками стиснула его руку.
Через три минуты офицер вышел из машины и подошел к Берлину. Промышленник распрямился, ноздри его расширились.
– Ну, что? – спросил он.
– Мое начальство хочет побеседовать с вами, – сказал офицер, – Вам придется проехать со мной. Остальных отпустят, и они немедленно возвратятся в Америку. – Он распорядился, чтобы ДиПалме вернули меч и трость.
ДиПалма вздохнул и опустил голову на грудь. Джан прижалась к его руке и тихо заплакала от облегчения, дрожа всем телом.
– Должно быть, это какая-то ошибка, – сказал Берлин. – Вы не знаете, кто я.
Его сопровождали двое полицейских с обеих сторон. ДиПалма обнял Джан. Потом улыбнулся Берлину, но улыбка была холодной, как лед.
– Это называется политика, – сказал он. – Самая крупная игра из всех, и вы ее проиграли. Долго держались, мистер Берлин, но, в конце концов, проиграли.
Эпилог
Нью-Йорк. Апрель
Поздним вечером в среду, когда прошел первый весенний ливень, ДиПалма и Джан стояли в оружейной комнате и любовались радугой, вытянувшейся над нью-йоркской гаванью. Оба были в халатах и тапочках. Джан потягивала шотландское виски с водой. ДиПалма пил травяной чай.
Некоторое время они стояли молча, потом Джан сказала:
– Прости, но у меня нет желания вернуться в Азию.
– Ты прощена.
– Кстати, о прощении. Как получилось, что Берлин теперь сможет избежать ответственности за изнасилование и убийство своей сестры?
– Компромисс. Его обвиняют в убийстве сына и отмывании наркоденег, и для этого у обвинения имеются веские доводы. Министерство юстиции любит выигрывать, впрочем, как и все мы. Ворошить прошлое – это не по их части.
Джан посмотрела на него.
– Но ведь на суде может выясниться, что он сделал с ней во время войны, не так ли?
– Не может. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Сегодня мы заключили сделку.
– Кто «мы»?
– Я, Карекио, министерство юстиции и тайваньское правительство. Работали над ней с самого нашего возвращения, и сегодня, наконец, договорились. Конечно, сделка не из лучших, но другого просто не дано.
– У меня было чувство, что Берлин сумеет в чем-то выкрутиться.
– Ты уже знаешь, что первая сделка состояла в обмене трех покойников на трех живых людей. Тайваньцы получили своих агентов, вернее, то, что от них осталось. А также их удостоверения личности. В ответ ты, я и Тодд смогли покинуть Тайвань всей семьей.
– Эта сделка мне нравится, – сказала Джан.
– А теперь о второй. Министерство юстиции добилось того, что Чакон и Стэмм начали указывать пальцами друг на друга и заодно на Берлина. Совершенно ясно, что Берлин приказал убить своего сына. Неясно только, кто подсыпал стрихнин в бутылку. Рано или поздно, ФБР это установит. А вот дальше дело запутывается.
Джан сделала глоток виски.
– Мне не терпится услышать.
– Перед вылетом на Тайвань я попросил Карекио связаться с тайваньцами, ЦРУ, ФБР – со всеми, и сделать это за час до посадки нашего самолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114