Суй резко затряс головой. Ему предстоит погибнуть от рук ребенка. Проклятый ребенок. Абсурд какой-то. Насмешка судьбы.
Закричав, он вскочил со стула и устремился к двери.
Тодд схватил деревянную ракетку с пола и бросился за ним. Суй дернул дверь и выбежал наружу. Обоих поглотила темнота, в которой бушевала буря.
Бенджи и Амандо уставились на открытый дверной проем, через который в бунгало хлестал дождь, тут же намочивший ковер, массажный стол и напольные весы. Через две минуты вернулся насквозь промокший Тодд, волоча за собой одной рукой мокрый окровавленный труп. В другой руке он держал ракетку Амандо, в струнах которой запутались окровавленные волосы человека.
Амандо отвернулся, его вырвало. Бенджи и глазом не моргнул. Он посмотрел на Суя, затем на Тодда.
– Карма, – произнес Бенджи. Тодд кивнул.
Когда «мерседес» с Бенджи за рулем, Тоддом и Амандо, которого продолжало мутить, на заднем сиденье уже подъезжал к воротам, в бунгало ударила молния и домик вспыхнул как свеча.
20
Нью-Йорк
В то мартовское утро, за неделю до того, как сдаться ФБР, детектив Грегори ван Рутен остановил свой БМВ 1984 года на Вест Сайд авеню Манхэттена, открыл дверцу и принялся блевать на недавно посаженный вяз напротив престижной вестсайдской школы, год обучения в которой стоил семь тысяч долларов.
В течение нескольких минут его голова оставалась между колен, а он в это время размышлял над дилеммой: продолжать ли путь в центр города, где на десять часов у него была назначена явка в суд, или вернуться домой? Он испытывал слабость, тошноту и сильную головную боль. Сердце бешено колотилось в его груди; воркование голубя на тротуаре в нескольких футах от ван Рутена отдавалось в его голове визгом электропилы. Он был вконец измотан.
Весь уик-энд он баловался наркотиками и наслаждался безумным сексом с Тароко, тайваньской певицей, которая несколько дней жила у него в квартире на Риверсайд Драйв. Ей было под тридцать – маленькая женщина с большим чувственным ртом, длинными черными волосами и светло-лиловыми пауками, вытатуированными на внутренней поверхности бедер. Она надевала также голубые контактные линзы.
Они уже полгода были любовниками. Впервые увидев Тароко, ван Рутен твердо решил, что будет обладать ей. Но добившись своего, он получил больше, чем ожидал. Она стала источником всей его радости и боли. Впервые в жизни он узнал, что такое любить и страдать.
Прошлой ночью у него в квартире они пили качача – бразильский ром, который невозможно пить, не смешав его с фруктовым соком. Тароко привезла четыре бутылки рома из Рио-де-Жанейро, где дала несколько концертов, на которые ломились толпы восторженных выходцев из Азии. Ром был потрясающим. Ван Рутен почувствовал прилив сил и необыкновенное сексуальное возбуждение. Он не мог вспомнить, сколько раз они с Тароко предавались в эту ночь любовным утехам.
Чтобы успокоиться, они приняли таблетки барбитурата, а затем пришло время покурить чистый кокаин. По предложению Тароко, они наполнили кальян бразильским ромом, что придало кокаину неповторимый вкус. Он испытывал неописуемое удовольствие. Ни одна женщина не дарила ему столько безумных наслаждений, как Тароко.
Отец ван Рутена называл его упрямым дурнем. Старик был прав. Ван Рутен был именно таким и даже хуже. Он был красив, обаятелен, пренебрегал собственным благом и презирал людей, которые его осуждали.
Отец его был суровым и властным человеком, для которого единственный непослушный сын стал горьким разочарованием. Они не выносили и боялись друг друга, и со временем этот страх превратился в молчаливую затянувшуюся ненависть, которая, они понимали, могла в любой момент перерасти в открытое столкновение.
Приятная внешность и обаяние способствовали тому, что ван Рутен всегда оказывался в центре внимания, чему его отец завидовал, и чего он не мог ему простить. С самого рождения мальчишка добивался своего, манипулируя женщинами – нянями, родственницами, школьными подругами и посторонними. Став взрослым, ван Рутен чувствовал себя хорошо только тогда, когда распоряжался и управлял людьми. Он должен был все делать по-своему, чего бы это ему ни стоило.
Терри, его вторая жена, однажды высказала ему свои соображения на этот счет.
– Ты – скорпион, – сказала она. – Скорее сам себя ужалишь до смерти, чем позволишь убить себя кому-то другому.
– Да, ты права, Терри, детка.
Отец его был бесчувственным алчным мерзавцем, а мать помешана на бридже, благотворительной чепухе и разделяла политические убеждения правого крыла республиканцев. Ван Рутен был предоставлен самому себе. Наблюдая за своими родителями, он усвоил одно: мужчины берут то, что хотят, а женщины только то, что им дает мужчина.
Его не интересовали ни колледж, ни мир бизнеса; ему было необходимо найти выход своей громадной энергии; необходимо было занятие, требующее постоянного напряжения сил, дело, которое никогда не наскучит, позволит ему проявить свой ум и предоставит всех женщин, что он пожелает.
Вот почему он стал полицейским. Однако со временем он нашел преступный мир еще более притягательным. Он всегда обладал способностью менять свои привязанности, оставив после себя лишь следы и облачко пыли. Именно так ван Рутен поступил, когда обнаружил, что в преступном мире можно найти еще больше развлечений, свободы и секса.
Он не удивился, узнав, что его отец многие годы занимается отмыванием грязных денег, заработанных наркобизнесом. Его старик всегда был законченным лицемером. Преступление – логическое продолжение тех поступков, которые Нельсон Берлин каждый день совершал в бизнесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114