сидит себе на скамейке. Марка не видно, стало быть, вся ответственность теперь на нем, от остальных хитрая бестия сумела избавиться. Радоваться тут нечему: вон она какая долговязая, не угонишься. Хорошо хоть, он с платформой не промахнулся. Может, и дальше повезет…
Он поступил, как и Марк: остановился посреди платформы и стал ждать. Поезд подошел, девушка поднялась и вошла в вагон. Он бросился в соседний и, став поближе к дверям, взмолился об удаче.
Следующая станция — Шато Ландон. Двери отворились. Девушка не выходит, ему виден ее затылок, она сидит по движению. Следующая станция — Восточный вокзал. Там пересадка, всегда уйма народу. Паршиво, если она выйдет: в толпе он ее потеряет. Черт, если бы кто-нибудь его подстраховал! Может быть, Марк уже там, и они смогут снова действовать сообща? Ну, а если она не выйдет? В переполненном вагоне поди уследи…
Поезд остановился, девушка выскочила. Несколько шагов к выходу, вверх по лестнице через две ступеньки — все это стремительно, — и она скрылась в туннеле, который ведет на другую линию. Задыхаясь и уже не веря в удачу, Жако неуклюже спешил за ней по плохо освещенному пустому переходу, но на повороте он потерял ее из виду. К тому же за поворотом оказалась развилка, как тут угадаешь, куда она свернула? Он снова выбрал наудачу. Чертов Марк, куда он задевался?
На сей раз он не угадал, а, может, она просто скрылась в толпе — во всяком случае, через пять минут Жако понял, что дальше искать ее бессмысленно. Маленькая сучка смылась, оставив их всех в дураках. С несчастным видом он поплелся искать телефон.
А девушка между тем вышла из метро, пересекла площадь и теперь неторопливо шагала по улице Фобур Сен-Дени, то и дело проверяя по отражению в стеклах витрин, не следит ли кто за ней. Перед пассажем Сен-Дени она обернулась в последний раз и, свернув за угол, пробежала несколько метров до химчистки.
У двери она перевела дух. Это очень важно — всегда казаться спокойной. Моральное состояние — один из трех самых важных факторов в подпольной деятельности. Первый — это идеология, потом — моральное состояние и наконец — техника. Клаустрофобия действует на нервы. Когда постоянно рискуешь, когда проводишь все время с одними и теми же людьми, нервы напряжены, того и гляди сорвешься — отсюда раздражительность, дурацкое соперничество, паранойя. Часто накатывает тошнотворный страх. А лидер обязан подавать пример. Быть всегда спокойным. Всегда объективным. Подавлять в себе все личное ради общего дела. Вступать в контакт с такими товарищами, к которым в других обстоятельствах и близко бы не подошел. С такими, которые мало что смыслят, вроде Жан-Поля. Он ненадежен, распущен, неуправляем. Что-то надо с этим делать, и побыстрее.
Собравшись внутренне, она вошла в комнату.
— Ну? — спросил Серж. — Как прошло? Видела его?
Она покачала головой.
— Без проблем, но увижу его только завтра. Он в реанимации.
— Поправится?
— Не знаю. Завтра врач скажет.
— Господи, надо же так облажаться! — воскликнул Жан-Поль. — Такую простую операцию провалил!
— Вообще странно, — сказал Серж, — он такой осторожный ездок, никогда не рискует. Потому его, собственно, и послали.
Ингрид пожала плечами.
— Завтра посмотрю, у него ли конверт. Насколько можно судить, никто ничего не заподозрил. Я на обратном пути проверяла — хвоста не было. — Она посмотрела на часы. — Мне пора. Я переоденусь.
Она достала из шкафа бледно-желтую блузку, коричневую юбку и туфли на каблуках. Потом открыла тумбочку возле шкафа — там лежали парики. Выбрала темный, с локонами до плеч. Не стесняясь присутствием мужчин, скинула майку и джинсы. На ней оказались только трусики. Жан-Поль беззастенчиво разглядывал ее, остальные отвели глаза. Жан-Поль сказал себе, что эта сука нарочно дразнит мужиков, ни в грош их не ставит. Но ничего, он ей покажет…
Девушка оделась, перед зеркалом на стене надела парик, заправив под него свои короткие светлые волосы. Подвела глаза, накрасила губы — теперь узнать ее было невозможно. Потом переложила содержимое старой кожаной сумки в аккуратную маленькую, черную. Револьвер едва влез, сумка закрылась с трудом.
— Я пошла, — сказала она. — Буду в штабе. На сегодня намечены две операции в Париже и несколько в провинции. Счастливо!
И она вышла через мастерскую, кивнув на прощание человеку в халате.
В этот вечер, в понедельник, 10 августа, произошли следующие события. Где-то около половины десятого красивая элегантная женщина в темных очках подошла к справочному окошку в холле Национального центра радио и телевидения на площади Клеман Адер и сказала, что ей нужен Поль Моранж, телекомментатор. Его как раз не было в кабинете, и она попросила, чтобы его вызвали. Ей велели подождать, она села на один из стульев, стоявших вдоль стены. При себе у нее были сумочка и небольшой портфель.
Через несколько минут дежурная подозвала ее, и она подошла, оставив портфель возле стула в таком месте, что увидеть его мог только тот, кто сел бы на этот стул.
— Господина Моранжа не будет, он уже ушел.
— Спасибо, позвоню ему домой.
Женщина вышла из здания, завернула за угол на улицу Ренуар, там села в машину, сняла темные очки и уехала по направлению к центру.
В десять уборщица, осматривая, как обычно, помещение, обнаружила портфель и отдала его дежурной:
— Смотри, какой-то растяпа забыл. Спрячь его, Жанин.
Дежурная удивилась: надо же! Портфель оказался на удивление тяжелым.
— Похоже, там книги. Если только не…
В этот миг стрелка часового механизма, запрятанного в портфеле, коснулась заданной точки, замкнув простую электрическую схему и включив детонатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76