Подпись: Баум. См. досье № у/Н 8101877, Хемминг Р.У.
Фото: имеется. Отпечатки пальцев: только правой руки. Запись голоса: имеется. Сведения получены от: список осведомителей имеется. Качество информации: с момента прибытия во Францию — хорошее, за предыдущий период — мало конкретных обоснованных деталей».
В тот же день попозже Баум еще раз заглянул к Вавру. На столе лежал его отчет. Вавр неприязненно ткнул в него пальцем:
— Завтра в десять идем к президенту с этим.
— Вы сами просили о встрече?
— Да нет, нас вызывают.
— Ну и как вам? — Баум имел в виду резюме.
— Согласен — надо это показать президенту. Хотя бы для самозащиты.
— А что скажем насчет расследования утечки информации в Комитете обороны?
— Скажем как можно меньше. Предоставь это мне, я завтра к утру состряпаю им сценарий. Вообще я считаю, что политическим деятелям ничего не надо знать, кроме того, что скрыть уже невозможно. Даже президентам. Так что надо хорошенько тут все обдумать.
— Наибольшие улики — против министра обороны, — сказал Баум. — Но ничего мы не докажем, только добьемся грандиозного политического скандала.
— Уж это наверняка. Хотя мы-то знаем, что он приятель с Хеммингом. И ему сподручнее было, чем другим, передавать эти протоколы, раз они в его министерстве печатаются.
Вавр помолчал и спросил с озабоченным видом:
— В его досье ничего такого нет?
— Я смотрел — все чисто.
— А что этот твой Пишу говорит?
— Он каждый вечер встречается с нашим инспектором и передает ему всю хронику — где министр был, с кем виделся и т.д. При первой же встрече выложил все мерзкие сплетни — он своего начальника, оказывается, терпеть не может. Так что мы много чего теперь знаем о нашем приятеле Пеллерене, но, правда, такого, что нас не касается. Кроме одного — он, оказывается, запросил самые последние сведения о нас обоих.
— Много он интересного услышит! — рассмеялся Вавр. — Разве что ты содержишь пару блондинок на бульваре Сен-Жермен…
— У самого Пишу, — продолжал Баум, — были серьезные мотивы, чтобы скопировать протоколы и передать их. Все та же страховка — он боится победы левых. Но раз уж он такой боязливый, так почему бы ему не застраховаться и от правых? Во всяком случае, в наш список его внести надо.
— А кого еще?
Баум взглянул на Вавра исподлобья, чуть улыбаясь.
— Полагаю, некоего Ги Маллара — министра внутренних дел и нашего непосредственного начальника.
— Ты что-то знаешь, чего я не знаю?
— Ничего такого, что позволило бы мне утверждать с уверенностью. Только немного истории — я тут читал и перечитывал его досье, в общем-то, это занятие почти бесполезное. Но одну мелочь я заметил — может, она ничего и не означает, но любопытно все же. До того как заняться политикой, он был на дипломатической службе. В 1957 году поехал в Бейрут в качестве второго секретаря посольства и работал там два года. Бейрут — не такой уж большой город, и дипломаты разных стран там все друг друга знают. К тому времени, как приехал Маллар, Рольф Хемминг прослужил в американском посольстве уже целых два года и наверняка знал всех и каждого. Уж, конечно, такой коллекционер полезных знакомств не мог не подружиться с нашим Ги Малларом, тоже весьма общительным и тоже знающим цену подобным связям. Поверить не могу, что они не поддерживают знакомства здесь, в Париже. Однако обратите внимание — в досье Хемминга Маллар не упомянут. Это означает лишь одно: он и есть главный «приятель» Хемминга, и оба считают нужным держать свою «дружбу» в секрете.
— Ну, это уж пошел чистый вымысел. Хотя рациональное зерно в нем есть…
— Правда, с другой стороны, тот факт, что на протоколах инициалы Маллара, а не Пеллерена, свидетельствуют в пользу именно Маллара — Пеллерен стремился бросить на него тень и прибегнул к самому простому маневру.
— Если только это не двойной блеф. Оба на это способны.
— Вообще-то, — заметил Баум, — не так уж важно, который из двух передал протоколы. Просто любопытно бы узнать.
— Слушай, — сказал Жорж Вавр, — до парада всего пять дней, а у нас, кроме невнятных догадок, нет ничего. Ты как себя чувствуешь в связи с этим, а?
Баум ответил широкой улыбкой:
— Как я могу себя чувствовать? Ужасно! Но я полон надежд. Энергичен. В хорошей форме. И постараюсь отдел не подвести.

— Мое дело — шпионов ловить, — сказал Вавр. — В политике я ни бум-бум. Я и не выдаю себя за знатока. Объяснил бы ты мне, Альфред, за пять минут простыми словами, что этот Хемминг, как ему кажется, делает?
Баум покачал головой. Они снова сидели в кабинете Вавра — это было на следующее утро, в среду, 2 сентября.
— Я сам — политический невежда, — возразил он. — Мне бы кто объяснил, что, собственно, происходит.
— Но мне интересна твоя точка зрения, чтобы сравнить с моей.
Баум задвигался на стуле и уставился куда-то за спину Вавра, в открытое окно, будто из зашторенных окон здания напротив на него должно было снизойти вдохновение.
— Прежде всего, — начал он, — надо принять во внимание прошлое этого человека. Кто он? В университете учился блестяще. Но провинциален и не способен широко смотреть на мир, на общество; несоответствие желаемого действительному его раздражает. Я бы сказал — типичный американский провинциал, для которого вечную загадку составляют и буйство, невоздержанность людей из третьего мира, и хитроумные изыски и сомнения европейцев — он ничего этого не терпит, ему-то всегда все ясно. Поместите такого человека в перенасыщенную секретами и интригами атмосферу, какая обычна для Ливана, Черной Африки, Латинской Америки, и подержите его там некоторое время — что из него получится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76