Мне были нужны последние новости о ходе следствия, и теперь у меня появился повод позвонить шерифу Шмидту еще раз. На этот раз я позвонила непосредственно ему и объяснила, что хочу поговорить с ним как журналист.
– Почему вы с самого начала мне не сказали? – в раздражении упрекнул он меня.
– Извините. – Я не смогла сжигать за собой мосты. – Я не знала, что мне предстоит писать статью. Я разыскивала Тома, просто чтобы помочь его другу, а вовсе не по обязанности журналиста.
– Я мало что могу вам рассказать. Это действительно тело Тома Фейна; мы убеждены, что произошло убийство. Мы допрашиваем жителей Анд и, не без помощи нью-йоркской полиции, его городских знакомых. Подозреваемых пока что нет.
Что-то в его голосе подсказало мне: следствие не особенно продвинулось – факт, который мистер Шмидт равно не подтвердил бы и не опроверг.
– Вы думаете, Тома убил кто-нибудь из тех, кто вместе с ним работал на съемках? – спросила я, зная, что он не собирается делиться со мной такими подробностями. Мне было интересно, что он ответит.
– На настоящий момент я не уполномочен обсуждать какие бы то ни было предположения.
Я почувствовала укол совести, когда вспомнила, что располагаю информацией о визите Локет и о некоем таинственном посетителе. Но я дала Локет слово, что позволю ей самой обнародовать эти сведения. Если она не сделает этого завтра, как обещала, тогда мне придется взять дело в свои руки.
Тем не менее было еще кое-что, чем я могла поделиться со Шмидтом, и, по-моему, настал подходящий момент. Слегка исказив правду, я сказала, что в процессе работы над статьей выяснила следующее: Том одолжил приятелю несколько тысяч долларов, а затем так и не сумел получить с него долг. Прежде я колебалась, стоит ли подводить Дика под неприятности прежде, чем я сумею разведать больше, но теперь мне было ясно, что этот парень – большая проблема.
Шмидт несколько секунд молчал; мне было слышно, как он дышит.
– Нам это известно, – наконец сказал он. Интересно откуда.
– А, должно быть, вам рассказал мистер Бэриш! – воскликнула я. Он не ответил, и я заподозрила, что не ошиблась.
– Вам больше нечем с нами поделиться? – спросил Шмидт.
– Нет, – ответила я и услышала, как голос у меня взмыл на октаву. Шмидт взбесится, если в среду я расскажу ему о том, как Локет махнула в Анды.
– Тогда буду рад вас слышать, если узнаете что-нибудь важное.
– Конечно.
Работа над статьей дала мне повод еще раз позвонить Харпер. Не зная, что я журналист, она могла послать меня ко всем чертям, но как агенту по связям с общественностью ей придется ответить.
– Харпер, это Бейли Уэггинс. Мы собираемся поместить в «Базз» заметку о гибели Тома. Я звоню, чтобы получить хотя бы пару слов от продюсеров «Морга» и других актеров.
С одной стороны, написание официального некролога для «Базз» в духе «Мы глубоко скорбим» может не представлять для нее никакого интереса; но как специалист по рекламе она вряд ли захочет, чтобы статья вышла без ее ведома. Харпер наверняка пожелает знать, как отразится на ней эта публикация, и не упустит шанса подогнать ее по своему вкусу.
Следующие полчаса я переписывала статью, вставляя в нее то, что мне сказал шериф, и оставляя место для того, что может сообщить Харпер. Я называла Тома многообещающим молодым актером; сердце у меня сжалось, когда я увидела эти слова на экране компьютера.
Я отнесла статью редактору, оставив несколько отточий там, где предстояло сделать вставки, и налила себе еще кофе. По пути на свое место я задумалась, что мне теперь делать. Я написала о гибели Тома, но по-прежнему не знала, кто убил его с такой изощренной жестокостью. Дик и Алекс определенно оставались под подозрением – а также Харпер, но сейчас у меня не было никаких поводов подозревать одного из них больше, чем прочих.
У меня осталась одна возможная зацепка, которую стоило отработать, – цитата из «Укрощения строптивой». Нужно было выяснить, где и когда Том сыграл Петруччио и что это для него значило. Крис не знал, кто был агентом Тома, но мог знать Бэриш. Ему я и позвонила.
– У меня действительно есть одно имя, – сказал он, когда я изложила суть дела. Я услышала, как открывается ящик стола. – Да, вот оно – Бадди Хэсс.
Бэриш продиктовал телефон.
– Спасибо, я ему позвоню. Сегодня я разговаривала с шерифом. Если не ошибаюсь, вы рассказали ему о невыплаченном долге.
– Да, спасибо, что напомнили. Это серьезный мотив; я хочу, чтобы полиция занялась Диком.
– Сегодня я видела его на съемках, и он сказал, что вернул Тому долг за неделю до его гибели. Вы можете проверить, нет ли каких-нибудь подтверждений того, что он пополнял свой банковский счет?
– Я проверю. Но Том мог оставить их про запас.
Я подумала, что часть денег могла пойти на аванс Барри – тому парню, который ремонтировал дом в Андах, – хоть я и сильно сомневалась в том, что долг все-таки был выплачен.
– Спасибо, что держите меня в курсе, – сказал Бэриш. – Меня ждет клиент, так что вынужден попрощаться.
– Секундочку, – произнесла я прежде, чем он положил трубку. – А Том не пытался поставить пьесу, которую писал?
– Кто вам рассказал?
– Об этом упомянуло несколько человек.
– Да, пытался. Конечно, речь шла не о Бродвее. Разве что где-нибудь далеко-далеко на окраине.
– Я слышала, отчасти он хотел продать дом затем, чтобы вложить вырученные деньги в постановку.
– Полагаю, таково и было его намерение.
– Но ведь в его распоряжении уже имелся определен-i [ый капитал. Почему он не мог просто снять со счета свои сбережения?
– Потому что постановка обошлась бы в большую сумму, чем та, которой он располагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90