Мать художника, леди Изабел Этерингтон-Хокс, заявила, что в ее распоряжении нет ни одной картины, так как на нее они «действуют угнетающе». Она сейчас живет в Буэнос-Айресе, куда уехала после громкого скандала в тысяча девятьсот семьдесят втором году, оставив мужа и сыновей ради известного игрока в поло из Южной Америки, Энрике Родригеса.
Пять лет назад тело Хэмптона нашли недалеко от моста Верраза-но-Нэрроус в Нью-Йорке, куда он приехал для организации выставки своих работ в галерее Шульмана Лазара».
— Боже! — в ужасе прошептал Миша.
— Что такое?
На пороге появилась Сирина. Сразу заметила встревоженное выражение его лица. Он указал на газету:
— Тут о человеке, которого когда-то знала Вера. Она с ним встречалась. Такой… буян.
Под влиянием какого-то непонятного импульса Миша решил не рассказывать Сирине о том, что Саймон Хэмптон когда-то пытался его убить.
— Шутишь! Вера с ним встречалась?! — Она устроилась около него на кровати. — Дай посмотреть.
Миша рассеянно отдал ей газету, погруженный в свои мысли. Знает ли Вера о том, что Саймон мертв? Его пронзила дрожь при воспоминании о том нападении Саймона.
— Ух ты! — воскликнула Сирина. — Странно! Миша очнулся от задумчивости, взял у нее из рук газету, сложил. Положил на стол.
— Давай забудем про это.
— Конечно.
— А почему такой серьезный вид? Из-за этой статьи?
— Господи, конечно, нет. Я же его совсем не знала. Это… это… ничего особенного.
— Давай выкладывай. Что там у тебя на уме, в этой красивой головке?
— Я просто подумала… пока была в ванной. Я… мне осточертели заказы подобного рода.
— Ты имеешь в виду — такие, как этот?
— Именно. Я их терпеть не могу. И не только этот. Все остальные тоже. Я уже давно об этом думаю. Все время одно и то же. Знаменитости, показы мод… Меня от этого тошнит. И кроме того, я хочу уважения к своей работе.
— Но ведь всем нравятся твои снимки. Иначе почему бы с тобой заключили такой грандиозный контракт?
— Знаю. Но я больше не хочу угождать этим людям. Меня интересуют другие.
— Критики?
— Да, наверное. Я хочу заняться серьезной фотографией. Такой, какую выставляют в галереях, о которой пишут в газетах.
— Но ведь твои работы тоже выставлялись.
— Ну да. В Институте моды. Я говорю совсем о другом, Майкл. Я хочу делать серьезные снимки, которые будут покупать музеи и коллекционеры. Как картины вот этого Вериного парня. Я хочу двигаться в этом направлении. Ты меня понимаешь?
— Ты хочешь переключиться с коммерческой фотографии на художественную.
— Верно. И мне предстоит борьба с Корал. Я собираюсь начать делать серию снимков.
— Это будет нелегко. И критики на тебя набросятся за то, что ты столько лет успешно занималась коммерческой фотографией.
— Знаю. Придется пойти на риск.
— У тебя уже есть что-то определенное на примете?
— Пока нет. Но я много думала об этом.
— И что же ты надумала?
— Может быть, в следующем месяце, когда я буду на Дальнем Востоке, на очередных съемках показа мод, — она сделала легкую гримаску, — заверну куда-нибудь, например, во Вьетнам или Камбоджу. Посмотрю, что там можно снять. Хочу посмотреть, что, например, представляет собой Ханой. Поля сражений. Полпотовские тюрьмы. Теперь к таким местам есть доступ. Это интересно. И на этом я могу заработать уважение как фотограф.
— Тебе постоянно придется быть в движении. И такие сюжеты нельзя назвать веселыми.
— Я знаю. Об этом я тоже думала. Я могу перенести… печальные сюжеты. А ты… если ты в самом деле меня любишь, ты должен это принять. Я действительно могу отсутствовать долгое время.
Сирина испытующе смотрела на него.
Миша тяжело вздохнул. Он-то уже рисовал себе совсем другие картины. Мечтал о том, что она откажется от части коммерческих заказов, чтобы проводить больше времени с ним.
— Этого я не ожидал.
Он старался говорить ровным тоном.
— Знаю. Но я собираюсь двигаться именно в этом направлении, поэтому должна была тебе сказать.
— А как же насчет того, чтобы создать семью? Как насчет детей, о которых ты говорила?
— Я тебя умоляю, Майкл! — Она нахмурилась. Хлопнула рукой по кровати. — У нас будет достаточно времени и для этого.
Дежа-вю, подумалось ему. Все это уже было. Все — как пять лет назад.
— Майкл! Не сердись, пожалуйста. Для меня это очень важно. Он обернулся к ней. Она как потерянный, испуганный ребенок. Такая неуверенная, такая ранимая! Он обнял ее.
— Я не сержусь.
— Слава Богу.
Она прильнула к нему. Провела рукой по груди. Потом расстегнула на нем халат, просунула руку между бедер. Он среагировал моментально. Забыл обо всем, кроме всепоглощающего желания.
— Как я могу сердиться на тебя?!
Глава 34
Свечи. Множество свечей из пчелиного воска. По всей квартире расставлены канделябры, размещены продуманно, тщательно, наполняя все комнаты старомодно-изысканным светом, создающим атмосферу загадочности, романтичности. Меняющийся, словно в причудливом танце, свет от колеблющихся фитилей падает на старинное серебро, российский хрусталь и китайский фарфор. И цветы. Масса цветов. Английские розы всех сортов и оттенков в серебряных чашах, расставленных по всему огромному обеденному столу. Небольшие букеты так же продуманно, как и свечи, размещены по всей комнате, наполняя воздух сладким и возбуждающим ароматом.
Вера ке пожалела времени и сил, чтобы сделать этот вечер запоминающимся для всех. Соня и Дмитрий официально оставили работу в школе «Джуллиард», и Вера решила торжественно отметить это событие. Миша предложил повести всех в какой-нибудь дорогой ресторан — «Ле Бернардин», «Ла Шантерелл», — куда они пожелают, однако Вера настояла на семейном обеде в домашней обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104