– Гм…
Я выключаю свет.
– Ты любишь меня? – Она сжимает в руках мое лицо.
– Я очень тебя люблю… ты любовь моя… ты милая… ты…
– Сейчас же зажги свет!
– Почему?
– Я не хочу. Я передумала.
– Почему ты не хочешь? Я тебя очень люблю. Разве я не сказал это?
– Я еще невинна. Включи свет. Я зажигаю свет.
– Ты очень сердишься? – спрашивает она покаянно.
– Ну вот еще!
– Нет, ты сердишься, а я этого не хочу. Погаси свет. Я подчиняюсь.
– Подожди, Monpti. Боже мой, это же смешно. Больше всего мне плакать хочется. Не прикасайся ко мне. О Боже! О Боже! Лучше опять зажги свет.
– Нет.
– Подожди минуту, я сначала сниму платье.
В темноте слышно шуршание одежд, потом все стихает.
– Ты где? Что ты делаешь?
– Не могу найти выключатель.
– Что ты заладила про выключатель? Неожиданно она находит выключатель, вспыхивает свет. Она стоит передо мной совершенно одетая, даже шляпку успела натянуть.
– Зачем ты оделась?
– Потому что ухожу. Мне надо идти. Прямо сейчас.
– Ты меня не любишь?
– В том-то и дело, что люблю, но я не могу делать этого. Не надо было мне подниматься сюда, я же знала, что все так выйдет. Ты не виноват; того, кто изобрел чай, надо было убить.
Она нервно открывает и закрывает сумочку.
– О чем ты сейчас думаешь, Monpti?
– Ты играешь со мной и совсем не любишь меня.
– Если бы я тебя не любила, меня бы здесь не было. Она вдруг опускается передо мной на колени.
– Ты не смеешь так дешево ценить меня. Я к тебе еще совсем не успела привыкнуть. Собирайся, проводишь меня. Здесь мы не можем оставаться, это опасно. Но ты все равно любишь меня, ведь правда?
Восемнадцатая глава
Среди прочих достопримечательностей на улице Сен-Жакоб есть итальянская лавочка деликатесов. Мощная двойная витрина уставлена изысканными лакомствами. Здесь можно запросто все купить – от нарезанной ветчины до лягушачьих лапок, улиток и морских пауков. Выставлены вещи, о которых можно лишь догадываться, рыба ли это, мясо, фрукт или десерт. Роскошные салаты, компоты, фрукты, изделия из теста – все это выставлено длинными рядами, так что вполне может закружиться голова от одного вида этого великолепия.
Это самый фешенебельный и чистый магазин во всем районе, и пахнет здесь всегда поразительно аппетитно и не вызывающе. Сколько бы я ни проходил мимо – четыре или пять раз на дню, – я всегда вынужден здесь останавливаться. Иногда в витрине появляются новые чудеса, но большинство, однако, я уже знаю. Когда я однажды разбогатею или накоплю пятьдесят франков сразу, я буду покупать все яства по очереди, так, как они здесь уложены.
А вообще-то я собирался рассказать не об этом итальянском деликатесном магазине, а о Лео. Лео – это не француз и не венгр. Лео вообще не человек. Лео – это крыса.
Когда я ночью возвращаюсь в отель «Ривьера», то на этом отрезке улицы Сен-Жакоб, где расположена итальянская лавка, спугиваю огромную крысу. Она скачет впереди меня большими прыжками, но, как только я отдаляюсь, снова пробирается назад и занимает сторожевой пост перед спущенными магазинными жалюзи.
Это стало настолько привычным ритуалом, что я сразу же вспоминаю о ней, когда сворачиваю с Рю Суффло на улицу Сен-Жакоб. Перед лавкой я замедляю шаги, чтобы она не наткнулась на меня и имела время для бегства.
Однажды я возвращался домой поздно, было что-то около часа ночи. Я шел пешком от Монпарнаса и по дороге ел кусок хлеба.
Стояла тихая теплая осенняя ночь.
В непосредственной близости от итальянского магазина я укорачиваю шаги и останавливаюсь. Крысы нигде не видно. Я осторожно приближаюсь, и тут она выскакивает из темноты, пробегает несколько метров, но затем останавливается и пригибает голову. Я тоже продолжаю стоять, мы наблюдаем друг за другом.
Я кидаю ей кусок хлеба, чтобы напугать ее и освободить путь, ибо она сидит как раз там, где мне нужно пройти. Хлебный ломтик и в самом деле пугает ее, она скрывается. Позднее я оборачиваюсь и вижу, как она возвращается к хлебу и жрет его.
На следующий день мне снова случилось поздно возвращаться домой, и у меня уже был припасен кусок рогалика. Крыса снова появляется. Я бросаю ей то, что осталось от рогалика. Та же самая штука. Она отбегает, но, как только я ухожу, возвращается и жрет.
В другой день я провожал Анн-Клер домой. Была такая чудная погода, и мы прогуливались по набережной Сены. Пока я оттуда пешком добрался до своей улицы, было уже поздно. У меня не было ни хлеба, ни рогалика.
У итальянской лавки Лео пунктуально отрекомендовался, и едва я успеваю удалиться, он галопом возвращается назад и отчаянно рыщет по мостовой. Я фантазирую или он действительно ищет кусочек хлеба? У этой грязной, отвратительной крысы есть разум?
Я решил отныне систематически приносить что-нибудь Лео и как следует изучить этот случай.
При следующей нашей встрече я рассказал об этой истории Анн-Клер, но ее она совсем не заинтересовала. Наоборот, она отодвинулась от меня и округлила в испуге глаза.
– Скажи, зачем ты проделываешь такие вещи?
– Какие вещи?
– Связываться с крысами! Когда-нибудь она укусит тебя.
– Ну если и укусит? Тебе-то что? Она вдруг цепляется за меня.
– Это причинило бы мне очень большую боль.
– Значит, ты любишь меня?
– Немножко.
– Почему только немножко?
– Потому что больше не хочу.
– Почему?
– Ты же меня совсем не любишь!
– Я не люблю тебя? Отчего ты решила?
– Ты никогда мне этого не говоришь.
Но я люблю тебя, даже если не говорю об этом. Я очень люблю тебя.
– Правда?
– Да. Ты сегодня очень красива, Анн-Клер.
– В самом деле? Я нравлюсь тебе?
– Очень. Хочешь пойти ко мне?
– Нет-нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90