Значит, они по меньшей мере были из хорошей семьи.
Мысль посетить Пантеон пришла ко мне совсем неожиданно. В утренних солнечных лучах стояли мощные экскурсионные автобусы на площади дю Пантеон. Элегантные и хорошо одетые люди – одним словом, не французы – сидели в них, нервничая как школьные юнцы в день экзаменов. Рядом с водителями стояли мсье и утешали экскурсантов через длинные рупоры.
Я смотрел на туристов, этих странных творений Господа нашего, как они спрыгивали с подножек высоких автобусов и с улыбкой оживленно разминали свои затекшие от длительного сидения чресла.
Собственно говоря, я пошел в Пантеон вместе с туристами из-за одной женщины. Она была очень красива, с выразительными светящимися глазами. Я никак не мог насмотреться на нее. Конечно, я не первый, кто идет в Пантеон из-за женщины. Бессмертные были сюда принесены, непосредственно или окольными путями, в основном по той же причине. Вон тот стал Бессмертным из-за этой, а этот из-за той. Разумеется, женщины здесь ни при чем, они в этом не виноваты, бедняжки.
Женщины. Все наши страдания и наши радости так тесно связаны с ними, что в каждом нашем вдохе в самой глубине таится женщина. Если она только таится, можно уже говорить о счастье.
Мне удалось среди посещающих Пантеон иностранцев обнаружить супружескую пару венгров. Оба молодые, не иначе как в свадебном путешествии. Молодая жена громко смеется по всякому поводу, но быстро прикладывает руку ко рту, чтобы подавить свою веселость, как школьница, которая беспричинно хихикает.
– Мутцикам, не смейся так часто.
– Нет, но ты только посмотри на шляпу, которую надела эта худая дама. Разве тут выдержишь?
Сначала мы рассматриваем картины Пантеона. Гид, длинноусый, толстый француз, строго, как генерал новобранцев, обозревает с ног до головы согнанных в стадо туристов. Здесь сейчас важен только один человек, а именно – он. Пюви де Шаванн написал картину, перед которой мы сейчас стоим, исключительно ради того, чтобы гид смог рассказать о ней. Он говорит звучно, о возражениях нечего и думать.
Пока мы разглядываем фрески, очередь доходит до портрета короля Аттилы во главе своего войска перед Парижем.
Супруг-венгр не может сдержать волнения.
– Ты слышала, Мутцикам? Аттила… Наконец он не выдерживает и кричит гиду:
– Мсье, я тоже венгр! Monsieur, je suis hongrois aussi!
– Кто это был? Lequel c'?tait? – строго осведомился генерал.
Венгр, переполняемый восторгом, протискивается вперед; пожалуй, он возомнил, что теперь его тоже будут показывать как знаменитость. Во всяком случае, его поздравят.
– Ну да, мы ведь были с Аттилой под Парижем! Если бы святая Женевьева не молилась так беззаветно, кто знает, что бы здесь могло произойти. Вам помог единственно только Бог.
Француз строго глядит на венгра, но неожиданно становится добрее: он чувствует, что от этого получит больше чаевых.
– Ничего, мсье. Ca n'fait rien, Monsieur. Француз полагает, что венгру стыдно за эту историю. Мы не можем понять друг друга.
– Переведи мне скорее, что он сказал.
– Мутцикам, есть обороты, которые нельзя перевести на венгерский: как раз то, что важно, при этом теряется. Что тебе сказать – он был в восхищении.
После этого мы переходим в крипту, где Бессмертные спят своим вечным сном. Правда, это показывают уже не бесплатно. Даже Бессмертным приходилось раскошеливаться, чтобы попасть сюда; мы тоже должны платить, чтобы получить право немного вдохнуть воздуха на первой ступени вечности. По темным, извилистым коридорам мы тянемся за сторожем. Англичане нюхают, как взбудораженные собаки, каждый камень, в потемках иной раз даже друг друга.
В небольших, похожих на загончики помещениях – могилы Бессмертных, доступные для обозрения. Даже здесь реноме посильнее, чем само дело.
– Дамы и господа, здесь покоится Виктор Гюго, величайший французский поэт. Родился в 1802 году в Безансоне, умер в 1885 году в Париже. Член Французской академии…
Следует полное жизнеописание. Гид даже называет его важнейшие произведения.
Некоторые нервно делают записи, другие в приятной задумчивости лишь рассматривают рот, усы, нос, уши сторожа, ибо не понимают ни слова.
– Здесь покоится Франсуа-Северин Марсо, французский генерал. Родился в 1769 году в Шартре, скончался в 1796 году в Альтенкирхене. Он был умерщвлен.
Все съеживаются. Один даже бледнеет и проводит рукой по лбу. Этот из породы нервных людей, которые всегда опасаются, что при обстоятельствах их сразу же арестуют.
Предводитель командует:
– Снимите шляпы, господа!
Один немец даже хочет, чтобы его жена тоже сняла шляпу.
– Примирись, дитя мое. Французы очень чувствительны.
Жена смотрит на него с удивлением и слегка отодвигается в сторону.
– Лазар Карно, организатор победы, – (видимо, был умелый парень), – родился в 1753 году в Нолаи, умер в 1823 году в Магдебурге. Exile par la Restauration, – строго говорит сторож. – Снимите шляпы, господа.
Здесь, в крипте, женщины не задерживаются, их не приходится то и дело звать, чтобы группа могла идти дальше. Тут они усердно идут вместе со всеми, они следуют по пятам друг за дружкой. Впечатление такое, будто они боятся, что один из Бессмертных может потянуться за ними, потому что одно лишь бессмертие слишком скучно. Милые, сбитые с толку зверюшки жизни!
Лихая американка, из-за которой я пришел в Пантеон, говорит своему соотечественнику типа «олд бой»:
– Слушай, что говорит гид. Эдна лопнула бы, будь она на моем месте!
Ни один из них не понимает по-французски. Парень скучает от незнакомого языка, женщина наслаждается им. То, чего женщины не могут понять, они могут тут же оценить и сразу жалеют тех, кто лишен этого наслаждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90