Как я и мечтала, мы поехали в Йокохаму любоваться белыми пароходами. Поскольку в подобных случаях я надевала неизменно западное платье, никто меня не узнавал.
Мы посетили также Никко и Атами. В Атами мы переночевали в гостинице «Киндзёкан» — «Золотая крепость». В Никко мы жили в высокогорной гостинице «Намма», наблюдали за разведением форели и плавали на веслах по озеру Тёдзэндзи.
Душа моя пела от счастья.
Однажды мы отправились на Хоккайдо. Озера Акан и Сикоцу были поразительно синими, а когда смотришь с лодки в воду, чувствуешь, как тебя неизъяснимо тянет проникнуть в глубину. Поскольку имя моего спутника было слишком известным, он на пароме и в регистрационный журнал гостиницы давал имена своих знакомых. Это доставляло ему удовольствие. Как-то раз мы ужинали в своем номере в «Ноборибэцу», когда к нам ввалились трое полицейских. Грубо они потребовали назвать наши фамилии, род занятий и адреса. Однако, когда выяснилось, что Хидэмаро принадлежит к роду Коноэ и является членом Высшей палаты, к моему удивлению, те сразу же стали лебезить и раскланиваться.
Одна молодая пара из Осаки оставила прощальное письмо, где угрожала покончить с собой на Хоккайдо. Уже прошло три дня с момента их исчезновения, и обыскивались все гостиницы на Хоккайдо, где останавливалась юная пара. Поскольку Хидэмаро выглядел моложе своих лет, а я, напротив, старше, то описание совпадало с нашей внешностью. Позже мы все до слез смеялись над этой историей, ибо совершенно не походили на любовную пару, которой надоела жизнь.
Развод для Хидэмаро был совершенно исключен, так как он принадлежал к роду Коноэ, который был в столь близких отношениях с императорской династией, а его жена была младшей сестрой супруги премьер-министра. Императорский двор никогда бы не дал разрешения.
Хотя после войны и был случай, когда наследный принц женился на мещанке Митико, однако это произошло двадцатью годами позже. Подобный мужественный шаг со стороны наследника престола мог бы в то время помочь обрести счастье многим людям, ибо мы были не единственными, кому приходилось страдать от слишком строгих тогдашних правил.
Поскольку Хидэмаро жил отдельно от жены, он был в некотором роде холостяком, и мы могли показываться вдвоем на людях. К счастью, все его друзья были музыкантами и благодаря своим либеральным взглядам были настроены ко мне миролюбиво.
Однажды Хидэмаро обратился ко мне с особой просьбой.
Супруга и четырехлетняя дочь одного американца польского происхождения прибывают в Японию, и я получила задание сопровождать их в качестве переводчицы и няни.
Это были жена и дочь всемирно известного дирижера Леопольда Стоковского. Супруга была значительно моложе его, и к тому же у нее был итальянский приятель. Стоковский был очень привязан к своей дочурке и никогда не согласился бы развестись с молодой женой. Она решила приехать одна в Японию, а следом за ней и ее приятель. Короче говоря, они хотели вместе удрать. Она рассчитывала какое-то время скрываться с ним и своей дочкой в Японии, пока ее адвокат на родине утрясал вопрос о разводе.
Случайно я за месяц до этого посмотрела фильм «Сто мужчин и одна девушка» с Диной Дурбин, где Стоковский дирижирует Венгерской рапсодией. Я хорошо запомнила его благодаря выразительному лицу, чей высокий лоб выдавал гения. Он мне чрезвычайно импонировал.
В тот день, когда пароход прибыл в Йокохаму, мы встретили мать с дочкой. Тогда никто и не помышлял о воздушном сообщении. В Америку или Европу плыли на корабле, а пассажирские суда всегда прибывали в Йокохаму.
Мать с красивым, но суровым лицом сошла на берег, держа дочку за руку. У малышки был высокий лоб и белые кудри, она была миниатюрной копией Стоковского, которого я видела в кино. Мне казалось невероятным такое сходство отца и дочери.
Я посетила вместе с госпожой Стоковской курорты Каруидзава, Никко и Атами. Позже я также познакомилась с ее итальянским приятелем, но мне лично значительно больше нравился Стоковский. Итальянец был не очень высок, не особо привлекателен, но главное, у него отсутствовал всякий лоск. В отличие от Стоковского, музыканта мирового уровня, который выглядел безупречно как личность, тот производил впечатление итальянского оборванца.
Поскольку я ничего никому не говорила, о прибытии жены и дочки Стоковского, кроме Хидэмаро и меня, знали еще двое или трое человек. Сегодня нам не дала бы покоя назойливая пресса.
Вскоре выяснилось, что Хидэмаро должен ехать в Европу. Одна дорога занимала почти месяц, а поскольку ему придется отсутствовать в общей сложности более года, у меня было очень тяжело на сердце.
До сих пор я не знала забот и была счастлива, постоянно напевая про себя какой-нибудь вальс своего любимого Иоганна Штрауса, а теперь из-за предстоящей длительной разлуки впервые ощутила себя такой одинокой и покинутой. Лихорадочно пыталась сообразить, что же мне делать… Когда мы прощались с Хидэмаро в Йокохаме, наши друзья Мацуи Суйсэй и Оида прилагали большие усилия, чтобы развеселить меня, но у меня непрестанно текли слезы, хотя мне самой это было мучительно.
Спустя полгода после отъезда Хидэмаро по радио прозвучала передача из Берлина, в которой он принимал участие.
Владелица «Вакэтомбо» разрешила господам Янагисава, Хаяси Кэн, Касуга-но Цубонэ, Судзуки Кюман и мне послушать эту передачу в ее комнате. Исполнялся мой любимый венский вальс Штрауса. Хидэмаро и я давно разработали тайный язык на случай, если захотим условиться о встрече, о чем в присутствии посторонних не могли открыто сказать. В отличие от сегодняшней молодежи мы не имели тогда права открыто изъясняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126