Когда я пошла в туалет, они стали в две шеренги и смотрели на меня. Затем кто-то протянул мне свою тетрадь и карандаш: «Дай-ка мне автограф».
Я все еще ничего не понимала. Наконец, подоспел мой однокашник Кубота и сообщил, что в одной газете появилась довольно большая статья обо мне. Сразу же другой парень показал мне саму газету. Это оказалась «Токе Нитинити» с помещенной там фотографией, где я стою в длиннополом кимоно с полуоткрытым опахалом.
На пути от угла улицы Оваритё по направлению к Михарабаси тогда размещался магазин открыток «Камигатая». Там в великом множестве висели снимки гейш и кинозвезд. Самый верхний ряд занимали актрисы. Под ним располагались фотографии гейш. Я полагаю, что одна карточка стоила десять сэн. Во время японо-китайской войны они очень хорошо расходились, поскольку их с большой охотой вкладывали в отправляемые на фронт солдатам письма. Помещенный в газете снимок был одним из них. Он занимал чуть ли не всю страницу.
«Утром школьница, а вечером гейша» — таков был заголовок. Сама статья занимала восемь колонок и была довольно подробной.
В тот день другие ученики заглядывали к нам в класс, даже когда начались занятия, что меня крайне раздражало.
Позже я узнала, что родственник владельца ресторана «Ханамасуя» работал в «Нитинити», и эта добрая душа, похоже, страшно хвалилась тому моей историей. Да и сами посетители подтрунивали надо мной: «Ты посмотри! Школа и работа, вот, оказывается, какую двойную жизнь она ведет».
В 1936 году Японию посетил немецкий кинорежиссер Арнольд Фанк.
Я познакомилась с ним на званом ужине. Он говорил по-английски с сильным немецким акцентом.
Один из моих постоянных посетителей, господин Окасавара, который с позиции сегодняшнего дня, как я полагаю, был своего рода продюсером, высказал мне следующее:
— Кихару, у меня есть блестящая мысль: иностранец останавливает рикшу, где сидит гейша с японской прической. Гейша выходит и заговаривает с ним свободно по-английски. Это было бы чудесно. Не согласилась бы ты сыграть эту роль?
При нашем разговоре присутствовал один кинокритик, который был того же мнения. Сама идея и мне самой показалась привлекательной. Но вначале мне следовало заручиться согласием союза гейш. Господин Окасавара переговорил с нашим руководителем. Это был владелец большого заведения с гейшами и весьма активно вел свое дело. В Симбаси многие своим успехом были обязаны ему.
Вскоре после этого меня вызвали в правление и заявили:
— Гейша, которая становится актрисой, должна бросить свое занятие. Если же вы хотите остаться гейшей, мы вам не можем разрешить сниматься в кино.
А поскольку я хотела оставаться гейшей, а не стать актрисой, то отклонила предложение. Когда позже я смотрела фильм Фанка «Дочь самурая» с Косуги Исаму и Хара Сэцуку в главных ролях, меня, конечно, особо интересовали сцены, где должна была сниматься я.
После войны одна тогдашняя актриса, которая была симбаси-гейшей, совершенно не стесняясь, использовала свое имя для собственной рекламы и тиражирования его в газетах и журналах. Мне кажется, что ее успех покоился на том, что раньше считалось предосудительным. Однако многие представления с тех пор очень сильно поменялись.
Кихару-гейша
Моя первая работа связана была главным образом с обслуживанием торжеств, которые устраивало министерство внешних сношений в чайных домиках «Ямагути», «Синкираку» и «Хорю», и я знакомилась здесь с такими видными мужчинами, что у меня порой голова шла кругом.
Моим первым предметом обожания был не очень высокий, но выглядевший действительно блестяще мужчина, который к тому же мог прекрасно изъясняться как по-английски, так и по-японски. Хотя я видела его уже четыре раза, все же могла наблюдать за ним издали, так как была еще желторотым птенцом. Он был постоянно окружен более взрослыми гейшами и никак не мог обмолвиться со мной хоть одним словечком. Вынужденная все время занимать разговорами сидящих в отдалении дипломатических помощников, я украдкой и с бьющимся сердцем наблюдала за предметом своей страсти.
Наконец я обратилась к Цутия Дзюн, ставшим впоследствии генеральным консулом в Нью-Йорке, а затем послом в Греции. Дзюн-шян был моим приятелем, с которым я могла обо всем говорить.
— Какой чудесный мужчина! Хотя мне ни разу не удалось посидеть рядом с ним, но он мне очень нравится.
— Это посланник Сайто. Его очень любят американские журналисты, в промышленных кругах и все иностранные дипломаты, — объяснил он и подвел меня к нему.
— Это Кихару, она сейчас усердно изучает английский, — представил он меня. Меня бил озноб, и я чувствовала, словно мне приходится бороться с ветряными мельницами.
— Вот как? — ответил посланник и вновь обратился к другим гейшам. Я подозревала, что эти гейши непременно старались не дать посланнику Сайто обратить внимание на новенькую вроде меня.
Посланник Сайто как раз после этой встречи вернулся в Америку и в 1939 году умер в Вашингтоне.
Хотя я и видела его всего четыре раза и он не обмолвился со мной ни одним словом, как, однако, было бы чудесно, если бы… Но — увы! — его взор был обращен на высокопоставленных гейш.
«Меня звать Кихару, и я обожаю вас. Вы мужчина моей мечты», — могла бы я сказать ему.
Встречи бывших японских выпускников Кембриджа и Принстона происходили часто. Речь идет о бывших однокашниках английского и американского университетов. Примерно половина гостей состояла из иностранцев: английские и американские посольские служащие, газетные корреспонденты и деловые люди. Встречи начинались всегда с пения университетского гимна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126