лишённые любви и жалости, напористые, всё на своёи пути попирающие, гонимые манией преследования и величия, шагают в своих страшных сапогах по головам беспечной толпы, наивно верящей в «сверхчеловеков» и желающей видеть только красивенькое и приятное!?
Черновицкая психоневрологическая больница (ЧПНБ) состояла из 14 отделений, огороженных высоким забором.
Каждое отделение располагалось в отдельном 2-3 этажном корпусе, которые по соображениям безопасности не должны были быть выше.
Все окна в железных решётках, все двери под запором.
Каждое отделение имело свою медицинскую ориентацию.
В пятом терапевтическом отделении лечились больные, у которых кроме основного диагноза были заболевания сердца или других внутренних органов.
Но самым «интересным» было отделение номер четыре – Четвёртое отделение.
Здесь содержались люди, совершившие преступление.(Под преступлением чаще всего подразумевалось неодобрение властей)
Диагноз психического заболевания приобретал здесь более широкое значение, иногда роковое!
Сотрудники этого отделения проходили спец. проверку на лояльность и давали подписку о неразглашении, за что имели дополнительные льготы, не распространявшиеся на другие отделения.
Работники других отделений сюда не допускались.
Карточки (истории болезни) всех больных хранились в специальных сейфах.
Фамилии на них не указывались, только номера специальных шифров.
У входа и в вестибюле круглосуточно дежурили военные в форме и без, которые постоянно менялись и казались все на одно лицо.
На территории лечебницы был маленький кинотеатр для больных.
Однажды в Черновцах случилось трагическое событие.
Молодёжная компания устроила вечеринку у одной девушки по имени Таня, которая жила на третьем этаже престижного дома в центре города.
Таня была дочерью высоких партийных работников Черновицкого масштаба.
Судьбе и Тане было угодно, чтобы в компании присутствовал еврейский парень, талантливый математик по имени Эдик.
Таня и Эдик мирно беседовали на балконе, что видели и подтвердили все, находившиеся в комнате рядом.
Но Таня опёрлась спиной о балкон.
Решётка балкона, простоявшая сто лет, затрещала…. и вместе с Таней упала на мостовую.
Таня умерла на месте.
Падение было неожиданным и со спины, поэтому удар головой об камни мостовой(Черновицкий старый клинкер в центре города) оказался роковым, как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.
Но Таня была дочерью партийных боссов.
Они считали, что кто-то должен понести наказание за смерть их дочери.
Таким образом Эдик вначале попал в следственный изолятор по подозрению в убийстве, а когда ничего доказать не удалось, его определили в Четвёртое отделение для медицинской экспертизы, где экспертиза затянулась на долгие годы.
Для Эдика, вероятно, было бы лучше получить конкретное количество лет в лагере строгого режима, т.к. режим там не такой строгий, как в Четвёртом отделении.
В лагере существует срок, который рано или поздно кончается и существуют хоть какие-то права.
У Эдика не было ни прав, ни срока, ни будущего.
Он считался убийцей.
Другие обитатели Четвёртого отделения считались политическими и находились там только за то, что имели не советское мировоззрение, тем не менее, в местный кинотеатр по воскресениям из указанного отделения приводили только предполагаемого убийцу.
Остальных (политических) никто, никогда не видел, не знал их фамилий, не знал условий их содержания, никто не знал их дальнейшей судьбы.
Эти люди были заживо похоронены в Четвёртом отделении, не в буквальном смысле, но фактически.
Остальные отделения были более или менее однотипные: мужские, женские и смешанные.
Персоналу можно было не завидовать, хотя к зарплате имелась тридцати процентная надбавка за вредность, да отпуск равнялся 40 рабочим дням.
Других привилегий работники психбольницы не имели, зато имели множество дополнительных проблем.
Каждый сотрудник целый день носил с собой тяжёлую связку ключей от всех палат туалетов и т.д.
Потеря ключей была бы катастрофой, поэтому они по счёту передавались в начале и в конце смены.
Точно также передавалось всё, что было в отделении: медикаменты, посуда, бельё, т.к. всё могло служить орудием.
Ели только ложками, вилок и ножей в обиходе не было.
В роли санитаров использовались крупные, здоровые мужчины, физическая сила которых часто оказывалась необходимой.
Врачи и медицинские сёстры подбирались по обычным стандартам, не учитывающим габариты и силу, но сообразительность, скорость реакции, смелость и мужество были не лишними качествами для работы здесь.
Контакт с больными один на один – запрещался правилами безопасности, однако санитары не всегда бывали свободны, иногда отлучались по делам и тогда приходилось какое-то время быть одной в палате, когда там находилось 10-15 человек не отвечающих за свои действия.
Палаты были большие, контингент больных разнообразный, мании в их разрушенных мозгах – всевозможные и непредсказуемые.
В шестидесятые годы не было достоверных объективных методов исследования психики больного.
Диагноз ставился на основании бесед с больным и наблюдением за его поведением.
Всё это подробно описывалось в карточке больного (истории болезни) и выставлялся предположительный диагноз, с указанием того, к чему он склонен т.е. что от него можно ждать.
В каждом подразделении имелся журнал с графами, куда вписываются больные.
Каждую смену нужно было заново чертить всю эту классификацию с фамилиями больных, которая сдаётся и принимается под расписку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91