Что и было сделано, хотя ей оставалось продержаться ещё несколько дней и ей бы стало легче.
По вынужденному решению врачей, она получила инъекцию, которая на время вернула ей человеческое подобие, и она была выписана ещё в худшем состоянии, чем пришла, т.к. деградация и падение теперь пойдут быстро и необратимо, и конец будет не за горами.
Мужчина-наркоман, по профессии инженер-геолог, также сам обратился за помощью.
Высокий, худой, лысый, с интеллигентным лицом, умными страдальческими глазами, застенчивый и тихий.
Ему было, примерно, 35-40.
Впрочем, у наркоманов трудно определить возраст. Возможно он был моложе.
Учитывая, что он не был профессором и не имел привилегий, то его коечка стояла в общей палате, где обитали ещё человек 15-18, не являвшихся потомками дворян и не отягощённых чрезмерным воспитанием, которые, увы, к тому же были сумасшедшими.
У человека, впервые сюда попавшего, сама обстановка могла вызвать шок!
Больные находятся в невероятных позах: кто-то ползает, рычит и лает.
Другой, оживлённо жестикулируя, беседует с кем-то невидимым и периодически заливается смехом или плачем, ругается, прячется, обороняется и нападает.
Третий считает себя журавлём и стоит, поэтому на одной ноге в соответствующей позе, размахивая «крыльями».
Постоянный гул. Никогда не знаешь, с какой стороны ждать нападения.
Не ударят ли, не вырвут ли из рук алюминиевую миску с едой и Бог весть что еще.
Инженер был подавлен и безразличен.
Как только его привели),о было на моем дежурстве), он лег на койку, отвернулся к стене и так лежал все дни абстиненции.
Мы безуспешно пытались его кормить. Но он не мог есть, его сразу тошнило.
К счастью, на него хорошо действовали снотворные и мы держали его в полудремотном состоянии, чтобы он меньше страдал.
Это был мужественный образованный человек.
Постепенно, очень медленно, стало улучшаться его состояние, появился аппетит, ожили глаза.
Когда он немного поправился, мы разговорились.
Было интересно слушать о тех местах, где он побывал. Его рассказы о муках, которые он испытал в первую неделю лечения, я запомнила на всю жизнь.
Он описывал как боль, не утихая, терзает каждую клеточку.
Болят зубы, десны, глаза, язык, все внутри и все снаружи, каждая частица тела как живая рана.
Он был одинок, растеряв за время болезни всех родных и друзей, поэтому он, после стойкого выздоровления, еще длительное время находился в отделении.
Но наступило время, когда врачи решили выписать его на свободу.
На прощание он проводил меня домой после дежурства.
Мы в последний раз (и в первый) погуляли и еще раз поговорили. Мне стало грустно, когда я поняла, что с его стороны были какие-то надежды, было нечто большее, чем дружба.
Я испытывала к нему много разных теплых и добрых чувств: уважение, интерес, восхищение его мужеством, но только не любовь.
Я даже представить себе не могла ничего большего, чем прогулка днем по тихой улице, на расстоянии полушага. Он сказал, что жил всё это время надеждой всегда быть рядом.
С того самого первого дня, когда его привели и сдали мне под расписку жалкого растерянного, а я его гладила, заглядывала в глаза и заверяла, что все будет хорошо.
Он поклялся себе тогда сразу же, что так и будет. Он каждый раз ждал того времени, когда я снова приду на дежурство.
Теперь я сожалею, что испугалась, не обменялась с ним адресами, а попрощалась навсегда.
Разве так важно, что я не собиралась стать его женой.
Мы могли остаться друзьями, могли при необходимости помогать друг другу.
Но все было так, а не иначе.
Прощание на тихой улице было прощанием навсегда. И я никогда не узнаю, смог ли он излечиться от наркотиков окончательно, или при неудаче, он снова потеряет себя.
СОН ОДИННАДЦАТЫЙ.
Дремучий лес. В центре лужайки на пне сидит, почёсываясь и зевая огромный седой, белый Лев.
Перед ним, поджав хвост и выгнув спину, трясётся шакал.
В его жёлтых глазах горят злобно-заискивающие огоньки.
– Скучно мне. – Зевает Лев, обнажая огромные клыки и косясь на шакала.
– Может в людей поиграем? – скулит тот, передёргивая шкурой.
– Это как? – Грозно выпрямляется Лев.
– Изобразим зверские комедии с человеческими лицами.
– Не ты ли режиссёром будешь? – Ухмыляется в усы Лев.
Задумывается, почёсывает гриву и вдруг принимает решение:
– Президентским указом назначаю режиссером Оленя Рогатого!
Тебя, этим же указом, назначаю предводителем тайной полиции.
Подбери себе команду полицейских шакалов и волков.
Дятла определи стукачом – осведомителем, пусть за всеми наблюдает и стучит донесения.
Лев всё больше воодушевлялся и входил в присвоенную себе роль президента.
Шакал вытянулся и навострил уши, готовый выполнить любой приказ.
– Отыщи в лесу самого хитрого Старого Лиса, я назначаю его Главным Религиозным Деятелем. Всё лисье поголовье получает звания Проповедников.
Пусть разъясняют народу пользу вегетарианства и хорошей жизни на Том Свете.
Для изображения военных сцен, пригласи следующих исполнителей:
Акулы – Военно-Морские Силы,
Ястребы – Военно – Воздушные Силы,
Волки и Шакалы, отказавшиеся служить в тайной полиции, будут ползать на брюхе в пехоте.
Кого ты предлагаешь на роль юстиции? – Задумчиво поинтересовался президент.
– Предлагаю Пингвинов, они спокойны, рассудительны, полны таинственности и бесчувственны.
Пусть ведут расследования и вершат суд. У них и одежда подходящая. –Ответствовал предводитель тайной полиции.
– Утверждаю! – Рыкнул Лев, продолжая распределение постов.
– Курица хорошо владеет лапой, пусть представляет прессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91