После чего такая проза, как сидение в анатомке и заучивание названия мышц, костей и прочих премудростей, было бы слишком утомительно.
Для того, чтобы пить и закусывать нужны были деньги, поэтому вскоре они попались на краже и были, к счастью, отчислены из института, иначе ведь могли бы стать врачами и неизвестно скольким бы тогда больным «не поздоровилось»!
Вся эта эпопея длилась почти всё время, пока мы жили во Всеволожске, после чего наши с Людкой пути навсегда разошлись.
В комнате с Виталием жил спокойный парень по фамилии Хилько, с лицом, сплошь покрытым веснушками.
Зима выдалась снежная, холодная. Мы ездили в институт на электричке.
Иногда пути засыпало снегом, электричка не шла. И мы возвращались домой к Виталию, стряхивали с себя снег, который в темноте разлетался искрами по всей комнате, раздевались и ныряли в постель.
Стараясь не дышать и минимально двигаться, мы блаженствовали, а добрый, бедный Хилько прикидывался, что крепко спит и ничего не слышит и не видит.
Неплохо бы тогда к нашей молодости и любви иметь некоторое материальное обеспечение.
Наших средств хватало на кильку, картошку и дешёвые обеды в студенческой столовой.
Все выходные мы посвящали Ленинграду и его пригородам, пользуясь очень доступными даже для нас студенческими билетами.
Описывать Ленинград и его загородные дворцы нет смысла.
Это целый город, являющийся произведением искусства.
Это город – украшение!
Для того, чтобы познать и оценить этот архитектурный шедевр, надо жить там целую жизнь и каждую свободную минуту ходить, любоваться и изучать!
Нам двух счастливых лет, прожитых в Ленинграде, не хватило.
В Ленинграде жила, вернувшаяся из ссылки Дора Исааковна Тимофеева, с которой мы дружили в Пихтовке, когда мне было двенадцать, а ей пятьдесят лет.
Это было как чудо – снова встретиться, но уже на свободе!
Она не уставала устраивать нам персональные экскурсии, сама снова и снова восхищаясь городом, в который была влюблена.
Это были радости. Однако были и трудности.
Учёба, после радости по поводу поступления в институт, свалилась на меня, как крупный град на беспечную бабочку.
Опять надо было учить физику и химию, решать задачи и мудрить с химическими реакциями. Но это полбеды, это можно было пережить, настоящей бедой была анатомия.
Боже мой! Огромные тяжёлые фолианты-атласы с тысячами воображаемых срезов на различных уровнях и планах человеческого тела со многими тысячами обозначений и латинских названий.
Изучение начинается со скелета.
Действие, в основном, происходит в «анатомке».
Это большое помещение, где в ваннах по несколько штук вместе плавают заформалиненные трупы (безымянные и безродные, бывшие некогда живыми людьми со своими радостями, проблемами и чувствами). Они, почерневшие и увядшие, но сохранившие очертания человеческого тела, служат наглядным пособием.
Их изучают целыми и по частям.
На оцинкованных столах лежат расчленённые тела и части от различных трупов.
Каждое занятие, в зависимости от изучаемой темы, группа получала на блюде руку, ногу, его величество – мозг со всеми извилинами и черепно-мозговыми нервами, сердце, лёгкие или мужской половой член в разрезе (для удобства изучения).
Приходилось целыми днями «торчать в анатомке» с позвонком или затылочной костью в руках, зазубривая все отверстия и бугорки на ней.
Наскоро помыв руки, мы тут же жевали какой-нибудь пирожок с мясной начинкой, купленный в буфете за 10 копеек, и снова приступали к заучиванию человеческих частей.
Надо было запомнить сотни латинских названий (по-русски и латыни), да ещё уметь показать на экспонате где что находится.
Однако анатомия – это цветочки.
Ягодки это – топографическая анатомия.
Каждый студент мединститута знает, что только тогда можно надеяться стать врачом, если сдашь экзамен по топографической анатомии.
Если вообразить, что найдётся студент, который хорошо выучил анатомию и знает все кости, мышцы, сосуды, нервы, внутренние органы, головной мозг, органы чувств и так далее, то, изучая топографическую анатомию надо запомнить их расположение по отношению друг к другу, т.е. надо знать где что лежит и проходит, что с чем соседствует, в какое отверстие входит и выходит и как взаимодействует между собой.
Названия по латыни звучат как музыка, но попробуйте её запомнить наизусть. Пара самых заметных на передней поверхности шеи мышц, например, имеет следующее «имя-отчество»: Muskulus sterno-klejdo-mastoideus, что звучит очень складно и приятно, поэтому такие названия знают все. Но есть вещи поистине трудно постижимые.
В какое, например, отверстие в каждой косточке входит каждый нервик и какой по «имени-отчеству» сосудик является его ближайшим соседом и благодетелем,(доставляет кровь) а какая мышца каким концом прикрепляется к соседнему бугорку(его имя отчества по латыни и по-русски) и при помощи какого ответвления какого сухожилия(вся его родословная) приводится в движение, если поступит сигнал из определённого отдела мозга(имя, фамилия, отчество на двух языках!) по двигательному или чувствительному нерву, именуемого так-то, являющемуся продолжением большого нерва (имя…), который отходит от главного ствола такого-то нерва!
Топографическая анатомия – это что-то непостижимое!
Нет, постичь можно, если бы, например, год изучать только руку, на следующий год только ногу и так далее.
Но за несколько месяцев, параллельно с десятком других дисциплин!?
Преподаватели прекрасно всё понимают, поэтому на экзамене большинство получают свои посредственные оцеки, как мандат в эскулапы, и выбегают, сияя от счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91