Это раз.
Во-вторых, те из уцелевших, но подвергшихся облучению, народят таких выродков, которые «разнесут» потом всю ВСЕЛЕННУЮ!
БОГИ других ВСЕЛЕННЫХ нам за это спасибо не скажут!
Поэтому принимаем решение:
В случае новой катастрофы Ноя не беспокоить!
Ковчег не реставрировать!
Спасательных работ не производить!
ЗЕМЛЮ продезинфицировать, промыть, очистить, покрыть садами и заселить мирными жителями, снабдив их ОСНОВНЫМ ЗАКОНОМ:
Жизнь Человека неприкосновенна и для этого нет исключений.
Каждая женщина, родившая ребёнка, должна, прежде всего, внушить ему этот ЗАКОН.
Пусть все знают, что генерал, отдавший приказ стрелять по людям – убийца.
И солдат, убивающий другого солдата – тоже убийца.
Президент, начавший войну – убийца.
И судья, приговаривающий Человека к смерти – тоже убийца.
Учёный, создавший оружие для уничтожения людей – убийца.
И директор завода производящего оружие – тоже убийца.
Писатель: артист, режиссёр, художник, изображающие убийства – преступники, пропагандирующие убийства.
Пусть, вновь пришедший в ЭТОТ МИР, никогда и нигде не сможет увидеть картину убийства Человека Человеком.
Пусть самыми лучшими и достойными произведениями искусства считаются те, которые прославляют ЛЮБОВЬ во всех её проявлениях!"
Архангелы покоились в облаках, с надеждой вслушиваясь в Божественную речь и представляя себе как мало у них будет забот по управлению Землей, если всё будет так.
С заключительным словом на Высоком Совете выступил всеми почитаемый Ной.
Долгие века не состарили его.
Он по очереди поклонился БОГУ, Архангелам и сказал:
"Я сожалею! Но тогда надо было спасать.
Теперь– лучше не спасать."
БОГ с любовью и грустью посмотрел туда, где голубела и содрогалась от взрывов ЗЕМЛЯ, и сказал: «Да будет так!»
Архангелы дружно похлопали крыльями, поклонились БОГУ и с Миром разлетелись наблюдать за исполнением Божьей Воли.
Они все же не теряли веры в людей и надеялись, что им не предстоит такая сложная работа, как создание новых жителей ЗЕМЛИ.
Два населённых пункта в Бесарабии я помню с детства, хотя никогда там не бывала.
Но в моей первой, безоблачной жизни они так зримо присутствовали в разговорах старших, что я чувствую себя жительницей этих мест.
Город Бельцы о котором даже песенка была: «Майн штейтолы Белц» и что-то вроде районного центра Единцы.
В Единцах родилась моя мама.
Единцы – это не столица и даже не город.
Но по рассказам моих тётушек и мамы, можете мне поверить, что жизнь там била ключом. А мой дедушка был известной фигурой.
Не всякому выпадало счастье быть внучкой Ши Монсе, утверждала моя тётушка Фейголы, которая сама, будьте, уверены, являлась младшей дочерью именно Ши Монсе, а не кого-нибудь другого!
Известностью и почётом он пользовался потому, что был настоящим набожным эрлих (порядочным) евреем, имел пять дочек, сына и знаменитый кошерный ресторан, посещаемый местными богачами. Дочки считались красавицами и славились своей скромностью. Никто из гостей никогда не видел их в зале ресторана, хотя именно они выполняли всю работу.
Сын считался чудаком, так как писал книги.
Он молодым уехал в Бразилию, где и прожил всю жизнь.
Я видела бразильские фотографии этой ветви Гринбергов (девичья фамилия моей матери).
Внешне мы с этим мифическим дядей очень похожи – имеем одинаковые круглые жизнерадостные физиономии, при этом он похож на преуспевающего американского банкира, что очевидно, является, нашим главным отличием.
К нему вскоре уехали две сестры, тоже больше не вернувшиеся в Россию и также перешедшие в легендарное существование.
Таким образом, мне посчастливилось знать только трёх дочек Ши Монсе.
Старшая из них была моей матерью, следующая за ней – тётя Рейзолы и младшая – Фейголы.
Две старшие были удивительно похожи внешне и одинаково добрые по характеру.
Младшая любила радовать только себя.
Всем остальным доставалась критика и острые «шпильки».
Добрая тётушка Рейзолы имела молчаливого мужа, по имени дядя Нёма.
Он не имел ни одного волоса на голове и был на голову ниже жены, но умел хорошо и светло улыбаться, делать деньги и детей.
Правда всё в умеренных количествах – улыбался не так часто, денег хватало, чтобы тётя могла не думать о них, а детей было всего трое.
Старший сын Пинчик, как две капли воды, похожий на отца, особенно молчанием и улыбкой, и две девочки – Эни, себе на уме и спокойная, рассудительная «мамина дочка» Сара.
Семья жила в роскошной трёхкомнатной квартире в центре Черновиц на тихой, престижной улице.
Дом был старой постройки с изразцовыми печами, паркетом, балконом и кухней таких размеров, что в ней могли разместиться все апартаменты семьи Мулерман, расположенные в психбольнице.
Семья жила тихо, мирно, без проблем и потрясений, соблюдая еврейские праздники и получая удовольствие от жизни.
С моим появлением, в доме произошли кое-какие новшества, но всё по порядку.
Младшая сестра моей матери, шустрая, быстрая злючка тётя Фейголы, жила с очень поздним мужем, дядей Мойшей и дочкой Милочкой.
Разговаривал дядя Мойша значительно больше, чем дядя Нёма, но зато реже улыбался, хуже зарабатывал деньги, а по части детей, то уже в поздние годы кое-как расстарался на Милочку, которую в силу столь позднего появления, так избаловали, что я боялась её, как огня.
Я не смела, дать ей подзатыльник или по заднице, так как пришлось бы объясняться с папочкой или мамочкой, ибо стоило её тронуть, как она начинала орать, топать ногами и царапаться. Ей, было, пять лет, мне – восемнадцать.
Она бегала за мной, прыгала мне на голову, обливала водой, царапалась, и всё ей сходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91