Здешнему же архиерею сообщил, чтобы он сих
самарских попов немедленно переменить другими приказал, а в
прикосновенных к оному селению жителей, кои добровольно поддались
злодеям зачинщиков высечь при собрании жителей и под смертную казнь
подтвердить, чтоб они впредь от злодейских и изменнических шаек их
внушение хранили, и ловя их приводили и отнюдь как пропитание, так и
людей по требованию им не давали и присяги Вашему Императорскому
Величеству верности не нарушали, а злодея Пугачева почитали за
изменника и самозванца, инако же сами яко злодеи огнем и мечом
накажутся. Всемилостивейшая Государыня, слепота и невежество в здешнем
краю по большей части жителей превосходят, кажется, всякое понятие.
Сие примечаю не только в самой черни, но и в здешних краях живущих
отставных офицеров, как то в экстракте, при сем подносимом, из
показания поручика Мызникова усмотреть изволите, тож и из рапорта,
поданного злодею Арапову по вступлении его с шайкой в Самару от
поручика Ильи Щепачева, которого я арестовав сюда же прислать по
караулам велел. Так же велел арестовать и бегущего из Самары
двоекратно за коменданта капитана Балахонцева.
По сие время к удержанию злой сей заразы и к остановлению успехов
злодейских, и к удержанию глупой черни от его прилепления, не вижу я
иных еще способов, как воинская сила. Но между тем однако ж испытываю
всевозможные средства к пресечению зла столь далеко возросшего.
Счастливым себя почту, если возмогу, тем или другим способом, показать
Вашему Императорскому Величеству, и при сей высочайшей доверенной мне
экспедиции, с какою непоколебимой верностью пребываю.
Всемилостивейшая Государыня! Вашего Императорского Величества
всеподданнейший Александр Бибиков. Января 29 дня 1774 года.
Казань".
Через несколько дней, не получая ответа, Бибиков посылает императрице выписки из дел следственной комиссии и снова пишет.
"Всемилостивейшая Государыня!
Здесь всеподданнейше подношу экстракт произведенных дел тайной
комиссии, из которых некоторые решены мною с комиссиею, а на другие
осмеливаюсь испросить высочайшего Вашего указа, как то о протопопе и
попах Самарских и Заинском, и о трех офицерах - Щепачеве, Черемисинове
и Воробьевском, равно и подпрапорщике Буткевиче. Из решенных же
приметить изволите, что некоторые определил я с публичными обрядами
повесить в самых тех местах, где они преступниками жили и
злодействовали, а гарнизонного солдата в Казани на Аре ком поле, чтоб
сделать страх не только другим, но и самим гарнизонным, из коих по
разным местам некоторые прегнусными предателями и злодеями себя
показали. Строгость сия неминуемою по здешним обстоятельствам
показалась, дабы повсюду раздалась казнь злодеям и бунтовщикам
исполняемая, умеряю я число сих сколько можно меньше, хотя они все по
строгости законов сему без изъятия подвергаются. Человеколюбивое
Вашего Императорского Величества сердце и образ Ваших мыслей всегда за
сих извергов и против строгости законов предстательствуют.
Дерзостные и глупые злодейские сочинения и все допросы
показывают, что злодеи кроме буйности и злости никаких правил и ума не
имеют, но при всем том злые внушения и через нескладный слог в черном
народе действуют, и тем более что редко найдешь в сем краю и между
чиновниками людей с просвещением и разумом, а охранные гарнизонные
офицеры, буде смею сказать, своею мрачною глупостью способствуют, как
из допросов Черемисинова и Щепачева, тож Буткевича усмотреть
соизволите. Злодейские сочинения здесь при последней экзекуции сожжены
палачом и знаки их, так называемые знамена, им же изорваны. То же
самое велено от меня делать по всем местам, где оные письма и знаки
случаются.
Всемилостивейшая Государыня и проч.
Александр Бибиков.
Января 29 дня 1774 г. Казань."
Отвечает Екатерина:
"Нашему генерал-аншефу БИБИКОВУ.
Реляцию вашу от 29 числа января и приложение при оной экстракты
города Самары о протопопе Андрее Иванове, попах Никифоре Иванове,
Федоре Никитине, Алексее Михайлове, Василье Михайлове, Даниле
Прокофьеве, Максиме Иванове, дьяконах Степане Яковлеве, Петре Иванове,
Василье Никифорове, отставном поручике Ефиме Воробьевском,
Ставропольского батальона поручике Илье Щепачеве, Тобольского третьего
батальона прапорщике Иване Черемисинове, отставном подпрапорщике
Богдане Буткевиче, пригорода Заинска попе Прокофье Андрееве, мы
рассматривали. О всех вышесказанных преступниках учиненные в
секретной ведения вашего комиссии сентенции нашли с государственными
законами, по происшедших от них злодеяниях, согласными, но при всем
том однако же повелеваем с оными преступниками поступить по вашему
рассмотрению, и сколько польза и благосостояние Империи по нынешним в
тамошном краю обстоятельствам того требуют.
В прочем с нашею милостию мы вам пребываем
Екатерина.
Подписан, февраля 15 дня 1774 года. С.П.Б.".
29 января Державин возвратился в Казань. Там уже ждало письмо от Максимова.
Глава шестая
I
Его ждало письмо от Максимова.
"Братец, душа моя Гаврило Романович. Сердцем и душою радуюсь, услыша о вашем приезде в Казань, а паче в Самару. За приписку в письме брата Ивана Яковлевича нижайше благодарствую: только что вы писали, оба да я третий, великие дураки: у нас денег нет. Напиши, голубчик, стихи на быка, у которого денег много: какой умница он, а у кого денег нет, великий дурак! Ведь на меня и в Москве гневаются, а в Казани бесятся, все за деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60